Никита поспешно схватил документ и поставил под ним подпись Дрозденко. «Все лучше и лучше», — мысленно оценил ее Капкан, передавая бумагу полицейскому.
Чиновник тоже остался доволен результатом посещения. Обычно эти белые готовы судиться из-за любой мелочи. Да еще интервью раздают газетчикам, критикуют местные порядки, что отрицательно сказывается на туристском бизнесе и вообще вредит интересам его страны.
— Желаю вам, господин Дрозденко, скорейшего выздоровления, — сухо обратился он к Никите, прежде чем оставил номер. — Госпожа Дрозденко ждет вас дома. Там номера дешевле. И обстановка комфортабельней.
Никита с тоской посмотрел на захлопнувшуюся дверь и взялся за карандаш: «Что ему еще надо?»
— Жена, говорит, скучает по тебе, — кратко перевел Капкан прощальную речь муниципального чиновника.
«Я скоро приеду, любимая. — На глазах у Никиты опять вскипели слезы. — Скоро я приеду, и все наладится. Все станет как раньше».
Но не знал еще Брусникин, что «как раньше» уже не станет никогда.
На следующий вечер Капкан с Брусникиным без малейшего сожаления покинули африканский континент. Улетали они в разных настроениях: Никита был мрачен и молчалив, Капкан — словоохотлив и весел.
Исполнив команду «пристегните ремни», Павел Андреевич Капканов перевернул глянцевую обложку журнала «Свобода». Вторую полосу украшала фотография «Дрозденко», сделанная, согласно жизнеутверждающей подписи под ней, в палате частной клиники доктора Ломбардини. Точнее, украшал ее сам доктор Ломбардини, позирующий перед фотокамерой у постели «жертвы расовых столкновений». Ломбардини с иконописным ликом, обрамленным вьющимися волосами, смахивал на святого Себастьяна — разумеется, до того, как стрелы язычников поразили его обнаженную натуру. «Дрозденко» тоже походил на какого-то великомученика, но на какого именно — мешали определить бинты, опутывающие его от ступней до макушки. Все конечности «Дрозденко» были заправлены в такую сложную систему противовесов, что складывалось ощущение, будто его извлекли из камнедробилки.
— Вот она — слава! — Капкан показал Никите журнальный разворот и подозвал стюардессу. — Мисс! Ту виски! Фор ми энд май пуэр френд!
Брусникин раздраженно отвернулся к иллюминатору.
— Натурально лавры, Никита! — продолжал тормошить его Капкан. — Международный успех! «Молчание ягнят» видел? Потом одному хлопцу из клетки — Гектору, кажется, — «Оскара» впаяли! Это у них главный кубок за фильмы ужасов! Тебя там не было, а то бы их Гектор марихуану курил взатяжку!
