— Умоляю, Людмила! Я аквариум с духовкой перепутал, когда на репетицию опаздывал! — Никита приложил здоровую руку к сердцу. — Что с котом?!
— Успокойся. — Она достала из косметички стопку бумажек, нижние края которых были аккуратно нарезаны полосками, словно бороды самодеятельных Дедов Морозов. — Кот породистый. Его хозяева наверняка ищут. Я объявления написала, а вечером расклею.
— Дай сюда! — Никита вырвал у нее всю стопку, запихал в рот и, тщательно разжевав, проглотил.
Глаза его при этом несколько вылезли из орбит, но в сравнении с тем, как вылезли из орбит глаза Людмилы, это были сущие пустяки.
Нащупав на тумбочке стакан с водой, Брусникин осушил его одним духом.
— Не сметь! — нацелив указательный палец в Людмилу, просипел он свирепо. — Мой кот! Убью!
— Извини, — жена испуганно прикрылась косметичкой. — Не знала. Клянусь. Мы купили кота?
— Чтоб никакой сантехник! — все еще бушевал Никита. — Никакой Штуцер! Близко!
— Да он сыт, здоров и нагадил под кроватью! — перешла в атаку женщина-парикмахер. — Я даже вымыла его сопливую морду и вычесала все колтуны!
— Это у тебя колтуны, — наконец успокоился Брусникин. — А у него — лицо. Запомни.
— Запомнила, — кротко отозвалась Людмила. — У него — лицо. У меня — кривая рожа. Все ясно. И легко запоминается.
— У тебя тоже лицо, — Никита притянул Людмилу к себе и нежно обнял. — Самое породистое и одухотворенное. Мата-Хари с тобой рядом не лежала.
— А с тобой? — насторожилась жена.
И тут они оба прыснули. Сперва прыснули, затем — расхохотались. Причем до слез.
— Как звать-то его? — Людмила вытерла глаза носовым платочком. Заодно и высморкалась.
— Никак, — поставил ее Брусникин перед фактом. — Сам приходит, когда захочет.
Вскоре Шолохова увезли на операцию. Собралась и Людмила.
— Пора, мой друг. — Поцеловав мужа, она бодро подкрасила губы. — Веди себя хорошо, а меня Роза Лохнович на Зубовской дожидается.
— С Богом. — Никита перекрестил жену. — Зайди потом в церковь. Свечку поставь.
— Ты ж у нас неверующий. — Жена подозрительно воззрилась на Брусникина. — Такими вещами не шутят. Свечку-то поставить за кого?
— За неверующих. — Никита отвернулся к стене.
Разбудил его бывший директор театра «Квадрат» Лохнович:
— Ну, здравствуй, герой!
И снова на тумбочку были возложены яблоки с апельсинами.
Никита первым делом глянул на соседнюю кровать. Андрея уже привезли, и он крепко спал после наркоза.
— Ты как сюда проник? — вторым делом обратился к Лохновичу раненый.
