Прюданс появлялась редко, но вместо этого она писала письма. Я никогда не просил Маргариту показать мне их, хотя они всегда вызывали в ней большую тревогу. Я не знал, что и думать.
Однажды Маргарита была у себя в комнате. Я вошел. Она писала.
— Кому ты пишешь? — спросил я.
— Прюданс. Хочешь, я тебе прочту то, что написала?
Я боялся высказать какое-нибудь недоверие и ответил Маргарите, что не хочу знать, что она пишет, хотя был уверен, что это письмо откроет мне истинную причину ее грусти.
На следующий день была прекрасная погода. Маргарита предложила мне покататься на лодке и заехать на остров Круасси, Она была очень весела все время. Мы вернулись в пять часов.
— Мадам Дювернуа приезжала, — сказала Нанина, увидев нас.
— Она уже уехала? — спросила Маргарита.
— Да, в нашей коляске. Она сказала, что барыня так приказала.
— Отлично, — сказала Маргарита весело, — пускай подают на стол.
Через два дня было получено письмо от Прюданс. В продолжение двух недель у Маргариты не было припадков необъяснимой меланхолии, за которые она все время передо мной извинялась.
Между тем коляска не возвращалась.
— Почему Прюданс не присылает тебе твоего экипажа? — спросил я однажды.
— Одна из лошадей заболела, а экипаж нужно починить. Лучше пускай это будет сделано, пока мы здесь, ведь экипаж нам не нужен, пока мы не вернемся в Париж.
Прюданс приехала через несколько дней и подтвердила слова Маргариты.
Обе женщины прогуливались вдвоем по саду, и, когда я подошел к ним, они переменили разговор.
Вечером, перед отъездом, Прюданс жаловалась на холод и попросила у Маргариты ее шаль.
Прошел целый месяц. Маргарита была весела и мила, как никогда.
Однако экипаж не возвращался, шаль тоже, все это меня интриговало. Я знал, в каком ящике Маргарита хранила письма Прюданс, воспользовался той минутой, когда она была в саду, побежал к этому ящику и пытался его открыть, но тщетно: он был заперт на ключ.
Тогда я начал рыться в тех ящиках, где лежали обыкновенно ее драгоценности. Эти ящики нетрудно было открыть, но футляры исчезли, само собой разумеется, со своим содержимым.
Страх сжал мне сердце.
Я хотел было потребовать у Маргариты объяснения этих исчезновений, но побоялся, что она не откроет мне истинной причины.
— Дорогая Маргарита, — сказал я, — пожалуйста, позволь мне поехать в Париж. У меня на квартире не знают, где я нахожусь, а там, наверное, есть письма от отца. Он, вероятно, беспокоится, и я должен ему ответить.
