— Да, — ответил я, заглушая все сомнения, которые порой зарождались во мне от этого образа жизни.
— Мы осмотрели весь дом, мы отлично там устроимся. Герцог всем интересовался. Ах, мой друг, — добавила безумная, целуя меня, — вы неплохо устроились, о вашем ложе позаботится миллионер.
— А когда вы переезжаете? — спросила Прюданс.
— Очень скоро.
— Вы возьмете с собой экипаж и лошадей?
— Я возьму с собой все. На вас останется надзор за моей квартирой на время моего отсутствия.
Через неделю Маргарита переселилась в Буживаль, а я поселился в гостинице.
Тут началась жизнь, которую мне трудно вам описать.
В начале деревенской жизни Маргарита не могла отказаться от своих городских привычек: все время праздновалось новоселье, все ее подруги приезжали погостить, и в течение целого месяца каждый день за столом было по восьми — десяти человек. Прюданс, со своей стороны, привозила своих знакомых и так хозяйничала в доме, как будто он ей принадлежал.
Деньги герцога оплачивали, конечно, все счета, но время от времени Прюданс брала у меня тысячу франков, как будто от имени Маргариты. Вы помните, я был в выигрыше и с удовольствием давал Прюданс то, что Маргарита у меня просила через нее. В страхе, что ей понадобится больше, чем у меня есть, я занял в Париже такую же сумму, какую уже раз занимал и вернул.
Итак, у меня опять было двенадцать тысяч франков, не считая ренты. Однако удовольствие принимать подруг у Маргариты немного уменьшилось, потому что это вело к большим расходам и, главное, заставляло ее иногда обращаться ко мне за деньгами. Герцог снял этот домик, желая, чтобы Маргарита отдохнула, и не появлялся там больше совсем, опасаясь все-таки встретиться с большой шумной компанией. Приехав однажды пообедать с Маргаритой, он попал в разгар завтрака. Пятнадцать человек сидели за столом, и завтрак не был окончен к тому времени, когда он рассчитывал обедать. Не подозревая ничего, он открыл дверь в столовую. Его появление было встречено единодушным смехом, и он должен был поспешно отступить перед непринужденной веселостью женщин, находившихся в столовой.
Маргарита встала из-за стола, догнала герцога в соседней комнате и старалась насколько возможно сгладить это происшествие, но старик, уязвленный в своем самолюбии, не мог забыть обиды: он сказал довольно сурово Маргарите, что ему надоело оплачивать глупые затеи женщины, которая не сумела даже заставить уважать его в своем доме, и уехал взбешенный.
