— Не знаете ли вы адрес господина Дюваля? — спросил я его.
— Знаю, он живет на улице N. Туда, по крайней мере, я ходил получать за цветы, которые вы здесь видите.
— Спасибо, мой друг.
Я бросил последний взгляд на цветущую могилу, которую мне невольно хотелось пронзить своим взглядом насквозь, чтобы посмотреть, что сделала земля с прекрасным созданием, которое ей бросили, и ушел, опечаленный.
— Вы хотите навестить господина Дюваля? — спросил садовник, идя рядом со мной.
— Да.
— Я уверен, что он еще не вернулся в Париж, иначе он, наверное, пришел бы сюда.
— Вы уверены, что он не забыл Маргариту?
— Я не только уверен, я готов биться об заклад, что он хочет переменить ей могилу только затем, чтобы ее снова увидеть.
— Как так?
— Первое, что он мне сказал, придя на кладбище: «Что нужно сделать, чтобы увидеть ее еще раз?» Это можно сделать, только если переменить могилу. И я ему объяснил все формальности, связанные с этим, ведь для того, чтобы перенести покойников из одной могилы в другую, нужно их признать, и только родные могут дать разрешение на этот акт, при котором присутствует чиновник из полиции. Вот за этим разрешением господин Дюваль и поехал к сестре мадемуазель Готье, и его первый визит будет, конечно, к нам.
Мы подошли к воротам кладбища, я снова поблагодарил садовника, сунув ему в руку несколько монет, и отправился по указанному адресу.
Арман не возвращался. Я оставил ему записку, в которой просил заехать ко мне по возвращении или известить меня, где я могу его видеть.
На следующий день утром я получил от Дюваля письмо, извещавшее меня о его приезде и с просьбой навестить его, так как он изнемогает от усталости и не может выйти.
Я застал Армана в постели.
Он протянул мне горячую руку.
— Я вас жар! — сказал я.
— Пустяки, просто усталость от слишком быстрого путешествия.
— Вы были у сестры Маргариты?
— Да. Кто вам это сказал?
— Так, один человек. А вы получили то, что вам было нужно?
— Да. Но кто вам сказал о моем путешествии и о цели его?
— Садовник на кладбище.
— Вы видели могилу?
Я не знал, отвечать ему или нет: тон его вопроса показал, что он все еще взволнован. И я ответил ему кивком головы.
— Он смотрит за, могилой? — продолжал Арман.
Две большие слезы скатились по щекам больного, и он отвернулся, чтобы скрыть их от меня. Я сделал вид, что не заметил, и попытался переменить разговор.
— Вот уже три недели, как вы уехали, — сказал я.
Арман провел рукой по глазам и ответил:
— Да, три недели.
