4
120
Шестов думает, что «у Чехова был момент, когда он решился во что бы то ни стало покинуть занятую им позицию и вернуться назад. Плодом такого решения была «Палата № 6» (1892)».
Одно из самых замечательных произведений Чехова, - замечу я.
*
И далее Шестов пишет: «Чехов хотел уступить и уступил. Он почувствовал невыносимость безнадежности, невозможность творчества из ничего.
Замечательно то, что Шестов первый увидел, что Чехова «беспощадный талант».
*
Кой на что я возражу ему.
*
По новому, подошел к Чехову и М. Курдюмов («Сердце смятенное», о творчестве А. П. Чехова, 1934 г.), указавший на религиозность в подсознании Чехова.
«Твердо установилась не только у нас, - пишет Курдюмов, - но и на западе традиция искать ключа к постижению русской стихии исключительно Достоевского. Достоевский и "?me slave", для интересующегося сложными русскими вопросами западного человека, - несомненно синонимы». -
Чехов в своем творчестве как будто никаких проблем ни для себя, ни для читателя не ставил.
…«Чехова у нас просто не дочитали до конца», - пишет Курдюмов.
*
…«О Чехове без преувеличения можно сказать, что он - один из самых свободных художников в русской литературе, А ПО значению поставленных им вопросов, по его проникновению в глубину русской души с ее мучительными поисками высшего смысла жизни и высшей правды, Чехов превосходит и гениального бытописателя русских типов Гончарова…»
Чехов не любил Гончарова и серьезно раскритиковал Обломова в письме к Суворину, замечу я.
*
вот это сказано удивительно верно: «Мировоззрение Чехова-человека, близко связывало его с его эпохой, с торжествовавшим тогда рационализмом и позитивизмом. Но он не принял их до конца, не мог на них успокоиться».
…«Чехов и своей личностью, и духовным состоянием своих героев из среды русской интеллигенции уже знаменует кризис русского рационализма, как господствующего направления, еще довольно задолго до того момента, когда этот кризис наступил для значительного большинства уже с несомненной очевидностью. Чехов сумел ощутить его первые трещины. Есть все основания думать, что он носил их в самом себе, но появились они в нем, надо предполагать, со стороны его творческой интуиции… Иногда прорывалась она наружу и в его откровенных беседах».
Курдюмов правильно пишет: ? \
122
«И никогда ни в чем он не скрывал того, что ч е-ловеческая скорбь ему всегда была несравненно дороже, важнее, интереснее «гражданской скорби». И далее тоже верно:
