Он трусливо сунулся к ней, протянул портсигар, стал по карманам шарить спичек...
— Вы со мной говорите уже на “вы”, — задыхаясь, сказал я, — вы могли бы хоть при мне не говорить с ним на “ты”.
— Почему? — спросила она, подняв брови, держа на отлете папиросу.
Сердце у меня колотилось уже в самом горле, било в виски. Я поднялся и, шатаясь, пошел вон.
17 октября 1938
