— Я использую все имеющиеся в моем распоряжении средства, но поймите, — Леновская открыла банку и, заглянув внутрь, выказала удовлетворение — остатки порошка были видны невооруженным глазом. — …Так вот, меня, как эксперта, тревожит то, что первая проба не дала результата. Правда, ее проводила не я. Сейчас у нас напряженка с расходными материалами…
— Надо помочь?
— При условии, что нам нужна полная и самая качественная экспертиза.
Я знала, что услышу сумму, несколько превышающую реальные расходы, но платить-то не мне.
— Нужна именно такая, — подтвердила я. — Сколько это будет стоить?
— Тысячу долларов. Придется свозить эти баночки к приятельнице на кафедру биохимии. Мы поколдуем над ними денек-другой.
— Нельзя ли быстрее? — взмолилась я.
— Нет, просто нереально. Мы не успеем проверить и половину. Будем выбирать наугад.
— Я сейчас же поговорю с Кондратьевым.
— Это муж погибшей?
Я уже приложила трубку телефона к уху и поэтому лишь кивнула в ответ.
— Как вы себя чувствуете? — первым делом спросила я после приветствия.
— Спасибо, что приютили, — поблагодарил Алексей Игоревич, имея в виду проведенную в моей квартире ночь. — Щека немного побаливает, но я сам напросился. Есть сдвиги?
Он молча выслушал короткий доклад о проделанной работе и последовавшую затем просьбу.
— Деньги я дам. Вам остается только приехать ко мне в контору и забрать их. Когда будет результат?
— Обещают через двое суток.
— Хорошо. Что-нибудь узнали о парне, который чуть не застрелил вас? — поинтересовался Кондратьев.
Я переспросила об этом Леновскую, и та дала понять, что личность неудачливого киллера будет установлена лишь завтра к вечеру. Уже разослали фотографии во все военкоматы области и попросили срочно дать ответ.
— Буду надеяться на вашу компетентность, — пробасил Кондратьев и отключился.
— Деньги у вас будут утром, — заверила я Леновскую.
Зиночка чуть улыбнулась. Вероятно, причитающаяся ей разница между выдаваемой суммой и реальными затратами согрела душу эксперта.
* * *
Алексей Игоревич боролся со сном, когда секретарша открыла передо мной дверь кабинета.
— Заходи, — зевая, пригласил он и тут же заказал два кофе.
Выглядел он ужасно. Утрата близкого человека плюс попойка состарили его на десяток лет. Фонарь, поставленный Берковым, продолжал озарять пространство, правда, не так ярко, как раньше.
— Можете мне не говорить, что чувствуете себя из рук вон плохо.
— Только что я отправил сына к себе домой. Он уже знает о смерти матери, и ему сейчас не позавидуешь.
