– А-а, – протянула девочка.
Как и все на поляне, хмельные без вина, она была взбудоражена, но проявлялось это у Ули не как у других. В глубине буря, на поверхности штиль – всё навыворот. Уж лучше б неистовствовала, выплёскивая излишки в танце. Прочие-то способы для неё преждевременны.
– Если хочешь знать, ты красивая, – произнёс Светлан. – А если не хочешь, – он усмехнулся, – это ничего не изменит.
– Да что мне в той красоте!..
– Очень многое, поверь. Пройдёт пара лет, и сама поймёшь. Красота – это дар, и кто владеет им, отвечает перед Создателем, как за талант. Слишком многие растратили её на ерунду – за что и были наказаны.
– Ещё расскажи про Бога, ага! – вспыхнула Уля и вдруг застыла, прикусив губу, словно от боли. Переждав приступ, продолжила: – Буду делать, чего хочу. А решать за себя никому не дам.
– На-а здоровье!.. Лишь бы сама не решала за других.
– Почему?
– Тогда сделаешься похожей на таких… вершителей. А ведь ты не любишь их, верно?
– Я никого не люблю, – пробурчала девочка, однако задумалась.
– Кроме Кроша?
– С ним другое, – ответила она нехотя. – Он – часть меня.
– А себя ты любишь?
– Н-не… знаю.
У неё хватало соображения – либо интуиции – не лгать. И сил тоже. Рано или поздно, но ложь убивает талант, а его Уля ценила в себе.
– Ты одарённая, умная, красивая… сильная, – перечислил Светлан. – Чего тебе не хватает для любви? Или считаешь себя несчастливой?
Девочка улыбнулась, как оскалилась, и странно было видеть эту гримасу на лице сказочного создания. Вот прежней замарашке такая мина подошла бы.
– Я сильная, – согласилась она. – Даже сильней удачи. И сама строю свою судьбу.
– Только свою? – спросил Светлан негромко. – Милая, это опасный путь.
Уля промолчала, оцепенело уставясь в костёр. Хоровод на поляне уже кружил в несколько ярусов, словно бы сияющие чистотой девы избегали земной скверны. А вместе с ними порхали фантомы – зрелище, что называется, феерическое.
– Они тоже красивые, – снова заговорила девочка, кивая на летуний. – И способные, и сильные… А что станет с ними, когда состарятся?
– Ведьмы не стареют, куколка, – сказал он. – А если стареют, это уже не ведьмы, но несчастные старухи – чаще всего неряшливые, выжившие из ума, бормочущие заклинания, от которых больше никакого прока, бессмысленно исполнявшие прежние ритуалы. Впрочем, иногда они превращаются в колдуний, и тогда их жуткая старость растягивается на века.
– Пугаешь?
– Вот в чём я не замечен, это в запугивании детей. Но если не совладаешь со своим талантом, он либо уйдёт, либо сломает тебя – третьего не дано. А выбор, конечно, за тобой… насколько хватит сил.
