— Ч-черт! Кого это несет?
— Ой! — взвизгнула Ирка. — Это, наверно, девчонки за мной! Совсем забыла, что мы собирались к Маринке…
Скрип кровати.
— Тимурчик, открой, пожалуйста! Ты вроде в порядке…
— Тимурчик всегда в порядке, «дочурка». Ладно, впущу твоих подружек, беги одевайся. Только не ревнуй потом…
Я поняла, что сеанс окончен, и сняла наушники.
Я приезжала в Комсомольский поселок в течение нескольких дней. Чтобы невзначай не засекли, меняла внешность и места многочасовых стоянок. Моя фонотека любовной музыки пополнилась еще дюжиной весьма любопытных записей: «отец семейства» был поистине неутомим, обслуживая попеременно маму и дочку. Но той единственной записи, которая могла бы пролить свет на дельце, за которое мне платил Андрей Рубиньш, так и не сделала.
Этот богатый дом, насквозь пропитанный ложью, был словно повязан заговором молчания. Здесь либо занимались сексом, либо говорили ни о чем. И в то же время какое-то чувство подсказывало мне, что эта семейка — не «пустышка», не ложный след! Вот почему я с таким упорством, достойным, быть может, лучшего применения, продолжала ездить «на прослушивание» как на службу. Помня, во сколько в тот первый раз «дочурка» нагрянула домой из школы, я появлялась в окрестностях ее дома в два часа пополудни и колесила по поселку иной раз до двух ночи — когда обитатели дома номер тринадцать по улице Полевой уже засыпали. Я забросила даже своего клиента, которого давно выпустили из каталажки под подписку о невыезде. Андрей жаждал моего общества, но я ничем не могла ему помочь: вечеров у меня не было. Личное полностью капитулировало перед профессиональным.
Да и, признаюсь откровенно, высокий блондин с голубыми глазами уже не волновал меня так, как при первой нашей встрече. Он выглядел все таким же героем любовного романа, но… не моего. Правду сказал какой-то мудрый человек: верное средство от любви с первого взгляда — внимательно посмотреть второй раз!
Мое упорство было вознаграждено на четвертые сутки, когда восточный герой-любовник опять выходил на работу в ночную смену. Мне показалось, что в этот день он с нетерпением ожидал свою «сладкую детку». Однако она появилась лишь в седьмом часу вечера — и вдребезги пьяная. Между милыми состоялось бурное объяснение. Джафаров в бешенстве отхлестал девчонку по щекам и угостил такими словечками, которые трудно было назвать сладкими. Ирка в ответ кричала, что ей плевать, что больше она так не может, и пусть лучше он убьет ее сам, иначе она пойдет в ментовку и заявит на него.
