Несмотря на кратковременность, дождь был поистине благотворен, потому что все мертвое воскресло, а живое прослезилось от счастья. Одним словом, жара уже не столь изнуряла. И можно было рискнуть выйти на улицу, не боясь расплавиться. Хотя одежда моя все равно состояла лишь из пары бретелек на плечах и кусочка материи на теле. Приоделась я таким образом, чтобы не выделяться из толпы, поскольку большая часть молодых женщин Тарасова была скорее раздета, чем одета. Пресыщенные бесконечным лицезрением женских прелестей мужчины похудели и выглядели затравленно.
Наполеоновских планов на сегодняшний день я не строила. Вениамин, по моим сведениям, находился дома. Светлана наверняка не станет искушать судьбу до его отъезда, если у нее окончательно не поехала крыша от любви. Для начала не мешало прогуляться по их району, посмотреть, в каком доме они живут. В конце концов, я могла встретить на улице Светлану, а как известно, лучше один раз увидеть человека вживую, чем просмотреть целый альбом с его фотографиями. Себя, например, на фотографиях я узнаю с трудом. И путаю со знаменитой «супермоделью».
Тарасов — огромный город, но центральная часть его настолько компактна, что при желании ее можно обойти за полчаса. Мне же понадобилось вдвое меньше времени, чтобы очутиться у нужного подъезда, ведь дом, где проживало «святое семейство», находился неподалеку от моего.
Это была старая, основательно выстроенная «сталинка». В прежние времена получить здесь квартиру мог лишь представитель партийной знати. На худой конец — народный артист, да и то — за особые заслуги. Теперь дом был уже не столь престижным, но квартиры в нем остались прежними — «широкоформатными» и с высокими потолками, поэтому вполне могли конкурировать по комфорту с самыми дорогими новостройками. А после евроремонта могли выглядеть и покруче.
Перед домом давал немного тени аккуратный «старорежимный» скверик с гипсовой скульптурой на самом видном месте. Теперь уже трудно понять, была ли это «женщина с веслом» или «герой Гражданской войны», но, потерявшая в борьбе со временем форму и позеленевшая, она придавала дворику некоторую итальянскую изысканность. А в сочетании с пожелтевшими от жары каштанами напоминала о Южной Франции.
Мое воображение разыгралось, так что, присев на лавочку и закурив сигарету, я небрежно, совершенно по-французски закинула ногу на ногу и поймала себя на том, что смотрю на окружающих сверху вниз с неотразимо-чувственным прищуром, как, по слухам, умеют смотреть только француженки. Если честно, в Париже я ничего такого за француженками не заметила, но стереотипы удивительно живучи. В театре, во всяком случае, их изображают именно такими.
