— Но нашему счастью не суждено было продлиться. Уже через месяц стало понятно, что ребенок неизлечимо болен. Врачи поставили ему страшный диагноз, но, говоря нормальным языком, он… — на глаза Зеленину навернулись слезы, и он махнул рукой. — Вы не представляете, какое свалилось на нас горе. Мы так ждали рождения мальчика… На него страшно было смотреть. Он плакал двадцать четыре часа в сутки, и слышать это не хватало сил. Я чуть было не наложил на себя руки, сознавая свою вину перед Шурочкой.
— Да вы-то в чем были виноваты? — поразилась я его неожиданному признанию.
— Я еще никому об этом не рассказывал, да чего уж теперь… — Вениамин снова взял в руку рюмку и на этот раз выпил ее залпом. — В молодости, еще до театрального института, я подцепил серьезное венерическое заболевание. Меня уверяли, что никаких последствий быть не должно. Если бы я знал, что может случиться такое… разве разрешил бы Шурочке рожать…
Мне захотелось тут же все ему рассказать, но я решила выслушать его версию до конца, чтобы иметь полное представление обо всех обстоятельствах дела. Тем более что, как я уже догадывалась, на этой его уверенности в собственной вине ловко сыграли брат с сестрой.
Вениамин прикурил очередную сигарету и продолжил:
— Шурочку словно подменили. Она совершенно не могла спать, даже пыталась употреблять наркотики… Вы представляете?
Он говорил об этом с трогательной улыбкой на лице, словно о ребенке, который по глупости назвал родителей нецензурным словом, понятия не имея о его значении.
— Я совершенно случайно наткнулся на них. Чтобы не расстраивать меня, она прятала их под подушкой… Это Шурочка-то, спортсменка…
«Значит, не наркотики стали причиной ее смерти, — сообразила я. — В этом случае наверняка бы открылось, что его „бедная Шурочка“ — наркоманка со стажем».
— Я сам предложил ей отдать ребенка в приют. Это было невыносимо. Тем более что врачи не оставили нам никакой надежды… Вы совсем не пьете.
В ответ на его замечание я взяла свою рюмку и сделала небольшой глоток. Зеленин выпил со мной за компанию и неожиданно опьянел. Он говорил об этой женщине с таким умилением… Я даже пожалела, что не прихватила парочку фотографий из «семейного альбома» Александры и Александра. Думаю, это моментально отрезвило бы его. В прямом и переносном смысле. По всей видимости, рассказывать о своей чудо-гимнастке он мог часами, но мне нужна была конкретная информация.
— Как она погибла? — спросила я, дождавшись небольшой паузы в его повествовании.
