— Это длинная история, и боюсь, без бутылки мне ее не осилить.
Предложение было неожиданное, но весьма уместное. После пары рюмок я надеялась услышать от непьющего Зеленина всю правду.
И мы отправились с ним в одно уютное заведение, основным достоинством которого было то, что, кроме меня, туда никто не ходил. Во всяком случае, до сих пор я там никого не встречала. И не понимаю, каким образом его хозяйка при такой посещаемости заведения так долго не вылетает в трубу.
Заспанная, но очень вежливая официантка усадила нас за столик и принесла по просьбе Вениамина бутылку коньяку и шоколад. Прежде чем приступить к рассказу, он залпом выпил две полные рюмки одну за другой и закурил, кажется, пятую за последние полчаса сигарету.
— Не знаю, что вам известно о моей жизни, но, судя по последнему вопросу, многое. Поэтому если что-то вам покажется неинтересным, останавливайте меня, — сказал он, наливая третью рюмку, но пить ее не стал и продолжил: — Все началось восемь лет назад. Я тогда считался молодым режиссером и буквально бредил цирком. Я много ездил и ставил по всей стране. Как программы, так и отдельные номера…
Он на минуту задумался, словно что-то вспоминая, взял в руки рюмку, но тут же поставил ее на место.
— Я тогда только что получил квартиру… Не эту, теперешнюю квартиру я купил недавно… Другую… Впрочем, это не важно. Так вот. Я считал себя самым счастливым человеком на свете, потому что у меня была любимая работа и своя собственная квартира. Однажды меня познакомили с молодой парой и попросили сделать с ними номер. Это были Александр и Александра Хрусталевы. Тот человек, которому, как вы знаете, я… плачу, и моя будущая жена.
Все это мне было прекрасно известно, но я не перебивала Зеленина, боясь тем самым упустить какую-нибудь важную информацию. Торопиться мне было некуда, и коньяк был совсем не плохой.
— Шурочка была красавицей и безмерно любила цирк, — снова улыбнулся Вениамин. — Через месяц она переехала ко мне, а через девять, как и положено, у нас родился сын.
«Вот что значит магия чисел, — подумала я. — Если бы ребенок родился на пару месяцев раньше, у Зеленина могли бы зародиться какие-то подозрения. А тут девять месяцев. Как в аптеке. А на самом деле это означало только одно: с первого же дня их „бурного романа“ она продолжала изменять ему с собственным братом».
— Мы чуть не сошли с ума от счастья и назвали мальчика Александром, как и мать.
«Господи, ну нельзя же быть до такой степени наивным! — мысленно возмутилась я. — Кроме матери, ты никаких Александров поблизости не заметил? А напрасно».
