Джентльмен удивленно поднял бровь, но ответил мне терпеливо и не торопясь:
— Моя фамилия Чернов. Имя — Михаил Михайлович. Я приехал из Москвы. Если вы разрешите мне войти, я все вам охотно объясню.
Ну что мне оставалось делать? Судя по поведению Вовы Прокопенко, этот представительный дядечка был или его начальник, или его любовник. Или продюсер. Или режиссер. Или спонсор.
В любом случае, если люди выражают вежливое желание со мною поговорить, то я обычно не отказываю им в такой мелочи. Увы, жадностью не грешу. Отсутствием любопытства тоже.
Этот Чернов держался достойно, и я не нашла причин уклониться от беседы.
Я кивнула, Чернов вошел, за ним просочился и Прокопенко.
— Я бы хотел с вами переговорить, — снова сказал Чернов, когда дверь закрылась.
— Это я уже слышала, — пробурчала я, испытывая сильное желание умыться, позавтракать и покурить. — Вы проходите, — я показала на комнату, — а ваш спутник… — я не успела закончить свою мысль, как Чернов пришел мне на помощь.
— Ладушка, если вы не возражаете, устроится в кухне, — с легким полупоклоном сказал он, — он мой сопровождающий. Я не займу у вас много времени.
Я, разумеется, на это надеялась и не возражала. К тому же, узнав еще одно милое имя Вовы, я невольно улыбнулась.
Вова же вел себя как-то странно. Оказавшись за спиной Чернова, он сделал мне страшные глаза и сначала показал на себя пальцем, а потом приложил его к губам.
Поразительно! Он меня просил молчать и этим самым звал меня к себе в союзники!
Вот Таня дожила! Пожалуй, скоро он мне еще и в любви соберется объясняться.
Что все это означало, было пока не понятно, а понять хотелось, и хорошо было бы получить ответы на кое-какие другие вопросы.
Например: какого черта было нужно будить меня в такую несусветную рань?! Я посмотрела на настенные часы. Ну так и есть: всего лишь десять утра — сумасшедший дом!
Чернов прошел в комнату и сел в кресло, я, быстро причесавшись в коридоре, бросила взгляд на Вову-Ладушку, прошедшего в кухню, и была еще раз удивлена его поведением.
Вова молча махал мне руками, прикладывал их к груди, строил жалостливое выражение лица и опять прижимал палец к губам.
Я задумчиво посмотрела на него и пожала плечами. Если он просил меня что-то не рассказывать Чернову, то я сначала должна была сама понять, что нужно рассказывать, а что нет.
Продолжения вроде бы законченной уже истории я никак не ожидала.
Я вошла в комнату с самым независимым видом и устроилась в кресле напротив Чернова.
