За ближним столиком я вдруг заметила Германа. Он смотрел на меня с отвращением. Мне хотелось объяснить ему происходящее, и, не прекращая своего безумного танца, я направилась в его сторону. Музыка становилась все громче, все пронзительнее и, наконец, превратилась в какой-то душераздирающий звон… от которого я проснулась.
Я лежала в своей кровати. За окном ярко светило солнце. Громко и настырно звонил телефон. Взяв трубку, я услышала добродушное ворчание Мельникова:
— Ты куда пропала? Вчера весь вечер тебе звонил.
— Извини, Андрюша, — не своим голосом ответила я, — ты на работе? Я тебе сама перезвоню попозже.
— У тебя все в порядке? — с тревогой спросил он.
— Все хорошо, не волнуйся.
Я повесила трубку и откинулась на подушку. Холодный пот покрывал все мое тело. Сердце трепыхалось, как птичка в клетке. Усилием воли я заставила себя вылезти из-под одеяла.
— Горячий душ, чашка кофе и только потом сигарета, — сказала я себе самым строгим из моих голосов.
Душ смыл с меня остатки ночного кошмара, чашка кофе «согрела мне душу», а сигарета окончательно вернула к жизни.
Отложив толкование сна, так сказать, «на сладкое», я набрала номер телефона Мельникова.
Андрей был скрупулезен и дотошен. В своих изысканиях он расширил возрастные границы, заданные мной, и рассказывал теперь о результатах вчерашней работы. Я вынуждена была выслушать статистические данные о пропавших без вести за последние десять лет, причем как женского, так и мужского пола.
Проанализировав эти данные, он уже придумал целую теорию о возрастных группах риска, наиболее склонных к бесследному исчезновению. Потом сам же эту теорию раскритиковал, не оставив от нее камня на камне. Объяснялось все просто: такими словопрениями он мстил мне за мое вчерашнее хамство.
— А теперь слушай сюда, — наконец сменил он гнев на милость.
Я прильнула к телефонной трубке и затаила дыхание.
— Насколько я понял, тебя не интересуют всякие панки, хиппи и прочие неформальные меньшинства. Они всегда гуртом убегают в Петербург, и мы их отлавливаем в течение недели.
— Не интересуют, — подтвердила я решительно.
— Жмурки, как я понимаю, тебя тоже не волнуют.
— Не волнуют, — согласилась я, теряя терпение.
— Бомжих, алкоголичек не желаете? Могу предложить пяток.
— Не желаем, — выдавила я сквозь зубы.
— Скучный ты человек, Иванова. Никакой в тебе романтики!
— Послушай, в конце концов… — я не находила слов от ярости. — У тебя есть совесть?
Мельников добился своего. Сумел вывести меня из себя, чего ему до сих пор ни разу не удавалось.
