— Ой, ой, ой! Грош цена твоим свидетелям! Никто не слышал, о чем мы с ней говорили.
— Ошибаешься. Напрасно ты так думаешь. Так что давай-ка не ойкай, а выкладывай все начистоту.
Глазки Прохоровны испуганно забегали, она так сильно вцепилась руками в стол, что костяшки ее пальцев побелели.
— Ну, было дело… — неохотно призналась женщина. — Что правда, то правда. Приезжала Александра в поселок. Ворвалась ко мне в огород и давай в дверь барабанить. Сама вся разодетая, серьги золотые на ней, колечки, туфли на высоких каблуках. Думаете, ей дочь была нужна? Себя показать приезжала! Вот я ее и отослала, чтобы не маячила перед глазами.
— Не может быть! — воскликнул Кузьма Михайлович. — Ты что же это наделала? Ребенка матери лишила!
— Ты, Михайлович, совсем рассудок потерял! Какая из нее мать? Да твоя Семенова — прожженная бестия, клейма ставить негде!
— Ах ты, кошка драная! Врать-то горазда! А письма и деньги из Москвы почему соседям не приносила?
— Ох, что-то мне нехорошо… мигрень опять начинается, сил больше нет терпеть, — театрально хватаясь руками за голову, простонала Прохоровна.
— Брешешь опять! Вечно ты своими болячками прикрываешься. А ведь я еще тогда заподозрил, откуда ты то на новый телевизор, то на пальто, то на сапожки деньги находишь.
Евдокия Прохоровна молчала, продолжая изображать больную.
— Да ты и впрямь в лице переменилась! — продолжил бывший участковый. — Только дело не в мигрени, а в дурной твоей голове. Живо отвечай, куда чужие деньги дела? А не то сейчас же отвезем тебя в районный участок. Там церемониться не станут!
Препираться Прохоровна перестала, испугалась попасть в милицию.
— Виновата! Прости, Михайлович, меня, грешную!
Внезапно она уронила голову на руки и зарыдала.
Такая ее реакция чрезвычайно меня удивила.
— А ну, хватит сопли пускать!
— Черт попутал! Все деньги себе брала, а письма сжигала!
— Неужели ты нуждалась так сильно или осерчала за что на Семеновых? Вроде не самая бедная в поселке была?
Евдокия Прохоровна перестала всхлипывать, настороженно посмотрела на бывшего участкового.
— Почему вы так поступили? — спокойно повторила я вопрос.
— Всю жизнь эта семейка стояла мне поперек дороги! Сначала Анна, потом подросла Александра и тоже добавила дегтя.
И тут Евдокию словно прорвало. Женщина, задыхаясь от злости, вываливала все свои обиды.
Евдокия и Анна знали друг друга с детства. Девочки вместе играли на сельских улицах, гуляли в лесу, ходили в один класс.
