— Говорю тебе, что Брянский успел переоформить на Костина вертолет. Я своими глазами документы видел, — терпеливо объяснял один, одетый в форму летчика, другому.
Его собеседник, молодой солдатик, молящим голосом попросил:
— Егорович, замолви за меня словечко, порекомендуй Костину. Ты же знаешь, что я в технике разбираюсь. Мне бы только хоть иногда прыгать…
— А что же ты на военном аэродроме не прыгаешь? Или не допускает тебя командир?
— Говорит, каждый должен заниматься своим делом. Радуйся, что на соревнования отпускаем.
— Таня! Что вы там рассматриваете? — позвал меня совершенно не вовремя появившийся Быстров.
Я махнула ему рукой, подзывая к себе.
— Словно живой! — показала я на сачок. — Наверное, это указатель направления ветра?
— Ну да, мы его колдуном называем.
— А на чем вы поднимаетесь в воздух?
— Обычно на «Ми-8» или «Ми-2». На соревнованиях, бывает, нас с самолета сбрасывают.
— «Ми-8» — это вон тот вертолет? — кивнула я в сторону техники и стоящих рядом с ней мужчин. — Ни разу на вертолете не летала. А чей он? Дмитрий Алексеевич его зафрахтовал или это его собственность?
— Вообще-то «Ми-8» принадлежал Брянскому.
— Погибшему инструктору? — я изобразила на лице неподдельное удивление. — Для приобретения вертолета нужно целое состояние!
— Он не только инструктором был, но и акционером «Голубых далей». Они с Костиным были компаньонами.
— Ого! Надо же, какую злую шутку сыграла с ним судьба. А с Дмитрием Алексеевичем они были друзьями?
— Да кто их знает? Может, и были. Хотя я скорее назвал бы их отношения деловыми или коммерческими. Брянский сделал неудачное вложение денег, купив этот вертолет. Машина вроде новая, а летать нормально отказывалась. Много крови она Брянскому попортила! В общем, через полгода он у Костина столько денег назанимал, что страшно подумать. Вон парнишка стоит, видите? — показал Олег на солдата. — Все узлы в машине перебрал, половину деталей заменил. И все ради того, чтобы Брянский брал его на прыжки.
— А с ним кто?
— Наш Горыныч!
— Кто? — ничего не понимая, уставилась я на мужчину в военной форме.
У них что, два Горыныча на аэродроме? Прямо какое-то темное сказочное царство, а не клуб! Или на поле сторожам положено носить форму летчиков?
— Егорович — летчик в отставке. Горынычем его за глаза называют. Отмечали мы как-то Новый год, а Егорович набрал спирта в рот, спичку горящую поднес, да как дыхнет огнем! Ну, настоящий Змей Горыныч! Вот это прозвище к нему и прилипло. А вообще он классный мужик! Правда, говорит иногда уж больно замысловато. Порой кажется, что он не в своем уме.
