Сейчас воздух обрел прохладу, и я наслаждалась легким ветерком, медленно бредя вдоль проспекта, подставив свое лицо воздушным струям.
— Погода располагает к прогулкам, не так ли, Танечка? — услышала я за своей спиной и обернулась. Меня догнал невесть откуда взявшийся Олег Васильевич. Пришлось улыбнуться в ответ на его широкую улыбку.
— Пока не грянула гроза, Олег Васильевич… — сказала я. Эта фраза прозвучала у меня несколько многозначительно.
— А я люблю грозу, — ответил он, глядя в небо, — я ведь вообще, Танечка, по натуре человек стихийный. Наверное, оттого, что все циники — дети дьявола. Стихия им близка.
Я хмыкнула. Однако он не лишен был ума и некоторой остроты оного.
— Вы, значит, у нас циник… — протянула я, — а с виду — такой порядочный джентльмен…
— Так циники — они все такие, — усмехнулся он, — сразу и не скажешь. Вот вы, Таня, натура романтическая, возвышенная — а и в вас цинизм присутствует.
— Не цинизм, — поправила я, — я просто проявляю к людям хемингуэевскую «иронию и жалость».
— Да ваш Хемингуэй сам первым циником был, — возмутился он, — писал книжки, наполненные романтизмом и человеколюбием, а потом — ружье в руки и пошел по цыплятам беззащитным палить… Это что вам, не цинизм? — Я вынуждена была признать его правоту. — Это вообще самый худший вид цинизма — изображать из себя этакого интеллигентного Гамлета, а потом творить всякие непотребства… — закончил он свою мысль.
— Гамлет не был интеллигентом, — машинально поправила я, — в ту пору вообще об этом говорить не приходилось… Они мясо руками ели.
Наверно, наш интеллектуальный спор грозил затянуться. Я, к собственному ужасу, осознала, что мне нравится вести с ним сей полемический диспут, и — что было совсем непереносимо — он оказался интересным собеседником и мне нравился.
— Это ничего, — он как бы услышал мои мысли, — рафинированным барышням всегда нравились циники.
Я сглотнула обиду.
— Однако с чего это вы взяли, что вы мне так уж и нравитесь? — спросила я.
— Мне этого просто хочется, наверно, — пожал он плечами, — вот я и придумал этакую глупость… Да вы ведь и не рафинированная барышня, Таня… Ну, вот и дождь…
Он протянул ладони. Действительно, на мой лоб капнула первая капля дождя.
— Давайте продолжим нашу беседу в какой-нибудь пирожковой, которая теперь называется «бистро»… Вот где настоящий цинизм, Таня! Ведь это какая безнравственность — наши родные рыгаловки столь красиво называть!
Я хихикнула, не сдержавшись. Нет, на этот раз мне попался забавный преступник. И, невзирая на свою хорьковую внешность, он начинал мне нравиться.
