Я пожала плечами. Если его интересовало, как произошло, что его жена завела роман с посторонним, я не знаю, не присутствовала при их первой встрече. Увы, я пропустила прелюдию и попала только к финалу.
— Вас интересует, как произошла гибель друга вашей жены? — поинтересовалась я. — Я даже не успела это осознать. Относительно же интересующих вас материалов — вот они. — Я протянула ему пакет с видеокассетой, фотографиями и записями разговоров.
— Боюсь, интерес здесь представляет только видеокассета, — сказала я, — остальное — исключительно прогулки Алины в одиночестве.
Он кивнул и взял пакет. Достав видеокассету, он взглянул на нее, как на скорпиона, готовящегося ужалить.
Потом, вспомнив, сказал:
— Ах да…
И он протянул мой гонорар. Я кивнула. Не знаю, много ли счастья принесла ему моя деятельность. Иногда неведение лучше. Тем более когда все так печально завершается. Моя работа была выполнена, а смотреть на ее результаты мне не хотелось. И хотя спать уже не было смысла — за окнами начинал светлеть мрак, свидетельствуя о скором приближении утра, — мне все же отчаянно хотелось заснуть.
Поэтому я попросила у него прощения за то, что побеспокоила его так поздно, и сделала все возможное, чтобы он понял, что утешать его я не намерена и делать ему в моем доме, увы, больше нечего.
Он это понял и вежливо откланялся.
Когда за ним закрылась дверь, я облегченно вздохнула. В мире вокруг меня воцарились тишина и покой. Я погружалась в них, освобождаясь от ненужных и неприятных воспоминаний о теле, брошенном поперек дороги страшной силой, я ставила точку там, где нужно было поставить запятую. Но сейчас я вспомнила спасительную формулу Скарлетт О\'Хара: «Я подумаю об этом завтра».
Сегодня мне нужно хотя бы два часа сна.
Алина налила кофе в чашку и открыла газету. На кухне царил безупречный порядок, несвойственный ее натуре. Просто вчерашний скандал заставил ее забыться в уборке.
Бессонная ночь выдавала себя кругами под глазами. Пальцы немного дрожали. Он вернулся под утро и сначала долго молчал, а потом включил видеомагнитофон.
Он молчал и потом, когда кричала Алина. Потому что, оказывается, он следил за ней. Оказывается, она, как в дешевых романах, была пошло и банально выслежена. Ее любовь превратилась в отвратительно глупую и банальную интрижку благодаря его грязному вмешательству. А он, виновник всего этого, не сказал ни слова. Как будто стал немым. Правда, в один момент, неуловимый и быстрый, он взглянул на нее, и ей показалось, что он хотел что-то сказать, но сдержался. Остановил себя усилием воли, в его глазах мелькнула жалость, и эта жалость разозлила Алину еще сильнее.
