На Западе у публичных персон отточено каждое движение. Они никогда не сядут на студийной программе в фас к журналисту и в профиль к камере – исчезает объем, из кадра откачивается воздух, человек становится плоским, как бумажная аппликация. Всегда анфас, всегда чуть-чуть боком. Они никогда не позволят засунуть себя между двумя ведущими, чтобы не мотать головой, словно лошадь на привязи. В 1992 году, муштруя нас, молодых российских политиков, американские политтехнологи твердили из занятия в занятие: плевать на то, о чем вас спрашивают. Вы в эфире не для того, чтобы удовлетворить журналиста. Пусть себе жужжит. Вы в эфире для того, чтобы общаться с миллионной аудиторией, которая в этот момент жует, целуется, ссорится, пьет, болтает по телефону, моет посуду. Поэтому на телевидении не надо никакой философии, никакой зауми, на одно выступление – одна мысль, а лучше не мысль, а слоган, который вбиваете в зрителя, как гвоздь.
Действительно, что бы ты ни говорил по телевизору, главное – образ. В свое время в Америке проводились первые дебаты между двумя кандидатами в президенты. Никсон против Кеннеди. Они транслировались по радио и телевизору, и отсчитывались рейтинги. Кеннеди сделали загар и надели ярко-голубую рубашку под цвет глаз. На экране он выглядел голливудской мечтой Америки – загар, молодость и красота. А Никсон был очень умным, но намного старше и не такой телегеничный. В дебатах на телевидении с огромным отрывом победил Кеннеди, а на радио победил Никсон. В безоговорочной доминанте визуального ряда над смысловым я убедилась и на собственном опыте.
В 1993 году в московских округах уже появилось кабельное телевидение, и мой предвыборный штаб заключил договор с орехово-борисовской студией. Передачи шли в прямом эфире по самому незамысловатому сценарию. Сначала я очень, как мне казалась, доходчивым и простым языком знакомила зрителей со своей депутатской программой: я собиралась сражаться за то, чтобы мамы получали от государства пособия в размере средней заработной платы, поскольку воспитать ребенка – такой же труд. А потом зрители должны были звонить и задавать свои вопросы. По теме выступления, которая злободневна для многих. Они, действительно, звонили, но волновали их совсем не пособия: а почему я всегда в черном? У меня – траур? А кто я по национальности? А где я прописана? Я поняла, что меня не слышат и не хотят слышать. И тогда мои ребята придумали ролик и дешевый, и сердитый. Они посадили меня на фоне российского флага. Сзади, чтобы флаг трепетал, на него дули феном. Я застывала в профиль, за мной развевалось знамя, звучала бравурная музыка типа марша «Прощание славянки». Я была похожа на Мао. Музыка смолкала, я поворачивала голову и чеканила лозунг: «Я за то, чтобы женщины получали пособие, только тогда Россия возродится». И все. Натуральный агитплакат советской эпохи. И рейтинг пополз вверх!
