– Мя-а-у!
Одна из кошек бросилась в подвал, пара отчаянных голов выдвинулась вперед, истерически втягивая запах чужого существа. Остальные жались к валенкам кормилицы. Чудовище придвинулось еще на полшага.
– Мя-а-у. Да-а-й! Да-ай…
И оно встало на задние лапы-ноги, доброжелательно взирая на старуху.
Взгляд несчастной уперся в женскую грудь, обрисовавшуюся у жуткой кошки под замызганной футболкой.
– Мама… – прошептала бабка (тварь склонила голову набок). – О-осподи…
И она перекрестилась с отчаянной отвагой. Но, как ни странно, нависшая над ней нечисть не спешила дохнуть в корчах, испуская смрадный дым. Меж губ скользнул быстрый, как у ящерицы, язычок, смахнул дождевую каплю со щеки нечистой. Когтистая лапа вытянулась вперед, деликатно тронула пуховый платок на бабкиной груди.
– На, на, подавись, – забормотала та, избавляясь от заношенного платка, и, храбро швырнув его в дьявольскую морду, заковыляла к подъезду.
Тейю с наслаждением зарылась лицом в пух. Он пах не особенно вкусно, но уютно, спертым воздухом, теснотой, удушливым теплом. Хорошо! Спокойно! Она была немного разочарована. Почему демоница убежала? Почему дрожала от страха и рычала сквозь зубы? Она добрая, подарила Тейю чудесную одежду. Хорошо, что Тейю удалось коснуться ее хотя бы мельком!
Закутавшись в просторную пуховую шаль, присев на корточки, Тейю поела, не забыв оставить и кошкам. Иначе нехорошо, это ведь их еда… Старая кошатница мучительно переводила дух в подъезде, пытаясь унять сердцебиение, и за всеми страстями не сразу поняла, что колени и спина, изводившие ее бог знает сколько времени, уже не болят. Совсем.
– Здравствуйте, Дан, заждался вас. В моем уединении, бывает, за весь день и парой слов ни с кем не перемолвишься.
Сигизмунд с достоинством поспешал навстречу, небольшие глазки лукаво щурились. Оба знали, что общение не относится к числу насущных потребностей нелюдимого архивариуса. Но Дану он всегда был искренне рад, насколько вообще умел радоваться чужому присутствию, и теплая обыденность сегодняшней встречи на миг заслонила пережитое. Приятно поскрипывали эксклюзивные ботинки пожилого щеголя. В ладонях дымилась чашка с вылепленной физиономией – будто курильница, неизменный атрибут жреца неведомого бога мудрости и одиночества. Крохотный читальный зал: простые столы, вычурные стулья, классические зеленые абажуры с бахромой. Стеллажи, стеллажи, стеллажи и где-то там, в глубине, прекрасно знакомая Дану навороченная рабочая станция. Идеальный порядок, нигде ни пылинки, но на все наброшен невидимый саван запустения, словно все вокруг: массивные полуколонны вдоль стен, настоящая деревянная мебель, книги и даже немногочисленные люди – лишь бесплотные силуэты, скользящие по экрану гигантского монитора.
