Однажды я пришел на анализ. Мне никак не удавалось проглотить резиновую трубку, которую вводили мне в желудок. Я обливался слезами, противные судороги кривили мое лицо. В общем я доставил много хлопот сестре.
Наконец, сделав, что нужно, я вышел в коридор, там стояла девушка. На ней был светло-голубой халатик. Щеки девушки покрывал яркий болезненный румянец.
- Конити ва, - с трудом произнесла она, подходя ко мне с робкой улыбкой. Это она пыталась сказать по-японски «здравствуйте». - Ватакуси ва Бандзю то иимасу...1
Я сказал, что понимаю по-французски. Тогда девушка объяснила: она студентка института восточных языков, изучает японский язык, чтобы познакомиться с японским искусством, но из-за болезни пока вынуждена прекратить занятия.
- А как вы узнали, что я японец? - спросил я с некоторой настороженностью.
- Мне сказали в канцелярии. Я буду очень рада, если вы согласитесь немножко помочь мне.
Я окинул мадемуазель Банжу внимательным взглядом. Ее покрытое красными пятнами лицо нельзя было назвать привлекательным...
- У меня есть красивые открытки с видами Японии. Я взяла их с собой в больницу. Есть и вид весеннего Камакура...
Девушка, видимо, старалась снискать мое расположение.
- Я с удовольствием помогу вам... Но где мы будем заниматься?
- В библиотеке.
Мы договорились встречаться два раза в неделю вечером, после «тихого часа».
Вернувшись в свою палату, я неожиданно засвистел. Пусть не с красавицей, но все же с молодой девушкой я буду дважды в неделю встречаться наедине! Это меня радовало...
- Чему обрадовался? - Жорж, читавший эротический журнал, с удивлением посмотрел на меня. - Лучше скажи, ты не смог бы мне достать учебник по джиу-джитсу?
- Постараюсь.
Старик опять молча смотрел покрасневшими глазами на фотографию погибшего сына. Казалось, больница стала для меня спокойным и тихим пристанищем: Жорж интересуется только джиу-джитсу, мадемуазель Банжу занимают репродукции старинных гравюр с цветущей сакурой2Я уже решил, что здесь мне по крайней мере не придется испытать того подавленного настроения, которое угнетало меня в Лионе.
С мадемуазель Банжу мы, как и договорились, встречались два раза в неделю после «тихого часа» в больничное библиотеке на втором этаже. В комнате, которая именовалась библиотекой, на полках лежало несколько подшивок киножурналов да десятка три детективных романов. В первое свидание мадемуазель Банжу принесла старую коробку из-под конфет, достала оттуда пожелтевшие японские открытки и показала их мне. Как я и предполагал, это были пошловатые пейзажи, вроде изображений Будды, перед которым стояли гейши с раскрытыми японскими зонтиками.
