— Интересно, а кто?
— Разные люди, — ответила Су, то ли уклоняясь, то ли не зная конкретики. — Те, кто хочет, чтобы свет Чэн могли видеть простые люди, а не только те, у кого есть деньги, чтобы сходить в национальный музей…
В общем-то, это был прямой мотив. Я мысленно представила себе шайку китайских бомжей-оборванцев, движимых великой идеей, разрабатывающих простой, но гениальный план с учетом особенностей российской стороны и нанимающих шлюшонку Дину для того, чтобы та похитила статуэтку. Ничего себе версия. Надо будет сказать Парфимову, пусть проверит. Подключит ЦРУ, КГБ, Сюртэ — или что там у него еще на коротком поводке?..
— Но восстановление храмов без некоторых символов невозможно, — тем временем грустно продолжала китайская Светлана, вздыхая. — Вот если бы нашелся человек, который бы бескорыстно отдал статуэтку им, — они от всей души отблагодарили бы его.
— Интересно, как? — поинтересовалась я.
— Очень… душевно, — подобрав слово, просияла Су. — Сказали бы спасибо.
Ах, крестьяне скажут «спасибо»! Ну в самом деле, о чем мне еще мечтать?!.
Я кивнула. К сожалению, разговор дал мало. Я всего лишь еще раз услышала о месте Чэн в религии Китая и о том, что Просветленная имеет множество поклонников и доброжелателей. Впрочем, Су ведь не всемирный информаторий. Она не может знать все.
Я поймала себя на том, что девушка начала мне нравиться. У нее была скромная обаятельная улыбка, умные глаза и мягкий, открытый характер. Как же мне самой порою этого не хватает! Непостоянная, иногда шикарная, часто сногсшибательная и уж, конечно, всегда супергирла Ведьма уже очень давно и начисто лишена жизнью наивности этого обаятельного восемнадцатилетнего ребенка.
Су зевнула и виновато посмотрела на меня. Поняв намек, я полностью перевалилась на свою верхнюю. Старичок и молодой парень тоже уже давно спали. Я развернула постель и улеглась, пригасив свой свет.
За окном начинала по нарастающей бушевать холодная снежная буря.
Просто удивительно, как быстро я въехала из промозглой тарасовской осени в настоящую зиму с ледяным ветром и быстрорастущими сугробами, проносящимися за окном вагона. Иногда такие быстрые перемещения кажутся нереальными, но вид за стеклом развеял бы сомнения любого: зима. Суровая зима Крайнего севера.
Спать мне, как ни странно, совершенно не хотелось; однако, пораскинув мозгами, поняла, что слишком хорошо отоспалась в больнице, так что я принялась вглядываться в ночные заснеженные просторы за окном, а заодно размышлять о своем таком все еще непонятном деле.
