Словом, люди ничего не понимали. А Бутковский не мог им ничего объяснить. И странные, тревожные, невероятные слухи ползли из штаба АО во все концы…
Бедный Олег Николаевич! Бр-р… Мне было жутко даже представить себя на его месте. Впервые я задумалась о том, что личное разорение Бутковского почти автоматически означает крах для десятков и сотен «бутоновцев» — акционеров и простых служащих. Но ведь он-то сам знает и думает об этом с самого начала! Боже, что он должен сейчас чувствовать…
И к тому же Олег Николаевич сейчас совершенно один со своим горем. Если не считать, конечно, Орлова и меня. Он даже не представляет еще, насколько он одинок… Была ли Натали в курсе его производственных и финансовых дел? Не думаю. По крайней мере мне так не показалось. Наверное, он ее всегда берег, а она не больно-то и стремилась вникать — просто тратила его деньги. Но он, во всяком случае, уверен, что у него прочные семейные тылы: вот только бы вернуть домой сына! А она… приличная стерва, как сказал Григорий. А может быть, и неприличная.
Правда, у меня нет никаких доказательств. Пока нет… Я яростно жаждала их получить… и боялась. Ну как я представлю эти доказательства ее мужу? Как?!.
Нет уж, нынче, пожалуй, неподходящее время, чтобы писать о «бутоновских» делах… И я отказалась от грешной мысли вытрясти гонорар из какой-нибудь газетной редакции. Тут бы свой, детективный, отработать! Но как порядочный корреспондент, на прощание я снова заглянула к шефу — поблагодарить за гостеприимство и заверить, что все будет в порядке. У Бутковского были люди, и это избавило меня от необходимости представлять ему немедленный отчет о моих наблюдениях и впечатлениях. Я просто улыбнулась ему дружески и ободряюще.
…Закрывая дверь приемной, я явственно услышала, как сто килограммов живого веса фыркнули мне вслед. Бедный, бедный!.. Наверное, это Натали не разрешает ему завести себе нормальную секретаршу.
Дома — а туда я добралась только к шести часам — меня ожидали еще два сюрприза из разряда «черно-белых полосок». И оба они были записаны на ленте моего автоответчика.
Сначала шла светлая полоса. Я услышала незнакомый мне грассирующий мужской голос:
— Здравствуйте, Татьяна! Моя фамилия Пфайферман, Семен Яковлевич Пфайферман…
«Здравствуйте» у него вышло как «здгавствуйте», а собственное имя — как «Пфайфегман», но мне было на это наплевать: его голосок звучал для меня сладчайшей музыкой!
— Думаю, вы догадываетесь о мотивах моего звонка, — продолжал между тем болящий Семен. — Мне необходимо срочно встретиться с вами. Повторяю: это очень срочно и очень важно, не только для меня, но и для вас! У меня есть информация по делу, которое вас интересует. По некоторым причинам я не могу приехать к вам, но буду ждать вас на своей квартире сегодня с восьми часов вечера. Мои домашние в отъезде, жена вернется только завтра, так что нам никто не помешает. Пожалуйста, постарайтесь не привлекать к себе внимания… — Он торопливо продиктовал адрес, который был мне известен, и отключился.
