— Вот только… — в голосе Олега появились извиняющиеся нотки, — с Семой Пфайферманом вам сегодня вряд ли удастся встретиться. Он позвонил мне только что, сказал, что приболел, и просил день-другой — отлежаться. Сердце прихватило. Надо же, какая незадача! И мне он просто ой как нужен сейчас, но что поделать…
— Вы мне вроде бы не говорили, что он сердечник.
— Да никогда он им не был, сам удивляюсь… Впрочем, что тут удивляться: у мужчин после сорока наступает критический возраст. Да и жизнь сейчас — сами знаете… Тут не то что болячки цепляются — здоровые молодые мужики мрут как мухи! Господи, тьфу-тьфу — чтоб не сглазить…
Я была откровенно раздосадована. Еще одно совпадение! Если, конечно, Сема Пфайферман во всем этом деле ни при чем. А если «при чем» — тогда его внезапная болезнь может быть очень даже легко объяснима… Но как же мне теперь, черт возьми, это выяснить?! Разумеется, я могла бы нагрянуть к болящему Семену домой, но под каким предлогом? Не могу же просто заявиться и сказать: «Здрасьте, позвольте полюбопытствовать, а не вы ли снабдили информацией подонков, похитивших сына вашего шефа?»
Ну да ладно. Мы, как говорится, предполагаем, а Бог — располагает. А пока — в полном соответствии с главным принципом профессии — надо, надеясь на Всевышнего, не оплошать и самой.
Для начала я направила свои стопы в девятую детскую поликлинику, с которой все и началось. Послонялась немного вокруг, «пристреливаясь» к местности и болтая с бесчисленными лоточниками и продавцами мороженого. На этом пятачке у детского парка с самого утра до позднего вечера толчется чертова уйма народу. Трудно было ожидать, что кто-нибудь из здешних сидельцев вспомнит что-то толковое.
Так оно и оказалось — примерно на четыре пятых. Но, наверное, сегодняшний понедельник выдался полосатым, как зебра, и после прокола с Семой Пфайферманом опять решил побаловать меня везением. Старушка мороженщица припомнила, как в пятницу под вечер высокий темноволосый молодой мужчина с маленьким мальчиком в матросском костюмчике купили у нее эскимо. Она еще заметила, что сынок совсем непохож на папу, на что малыш бойко ответил: «Это не мой папа, это дядя Гриша, мой папа на даче, и мы сейчас к нему поедем». Некоторое время спустя этот самый дядя Гриша («На нем лица не было!») снова подбежал и спросил, не видела ли она его мальчика. Но ребенка она больше не видела — ни одного, ни с кем-нибудь.
Сидящий на другой стороне тротуара торговец косметикой видел, как в тот же день и примерно в тот же час в двух шагах от него высокий парень, «накачанный неслабо», возился с мотором серебристой «Лады» последней модели. «Вот так стояла эта „Лада“, а вот так — черная „Вольво“», — показал он. Юный коммерсант запомнил это, потому что в тот момент, когда водитель закрыл капот, вытер руки и стал взбегать по ступенькам поликлиники, его лоток чуть не сшибла «скорая» — она выезжала с больничного двора на скорости, которая полностью соответствовала названию машины.
