– Что есть шале?
– Это большой старый дом. Можно сказать, ферма.
Я выпила свой кофе и съела булочку. Оглянулась – да, здесь курят. Достала сигареты.
– Эта принцесса вдова или фройляйн?
Зигрид хихикнула и скривила рот.
– Она вдова, ее муж умер в прошлом, нет, уже в позапрошлом году.
– От чего? – Я закурила и подготовилась услышать что-нибудь вроде: случайно в душе сварился.
– Упал на ступеньках шале, ударился и умер.
– Звони и договаривайся, скажешь, что я литературовед из России.
После возвращения в квартиру Зигрид, пока она договаривалась, я, запершись в ванной, мудрила над своей внешностью, рисуя себе новый имидж.
– Таня, – постучала в дверь Зигрид, – я договорилась на сегодняшний вечер!
– Хорошо, зер гут, о’кей! Скоро выйду, – ответила я, подрисовывая себе левый глаз – тут главное размером не ошибиться.
Я гордо вышла из ванной, очень довольная своими трудами. Зигрид посмотрела на меня, сказала: «О!» – и присела на край дивана – до этого она тряпочкой протирала вазочки на этажерке – дрянь вазочки, легкие такие, тонкие, как пластмассовые. Тарасовский хрусталь пофункциональней будет – им и убить можно. Зеркало за спиной Зигрид отразило меня в полный рост: высокая блондинка с почти голубыми глазами (если не очень приглядываться), контуры губ я вывела сразу же за пределами самих губ. Короче говоря, получилось образцовое лицо голливудской симпатичной дурочки.
– Какая ты красивая! – тихо сказала Зигрид. – Но на себя очень не похожа, зачем это?
– Когда я не вижу себя в зеркале, у меня мысли быстрее работают, – загадочно ответила я.
* * *
Старая принцесса жила в семиэтажном доме постройки шестидесятых годов. Мы доложились швейцару – здесь он назывался «портье», – и, переговорив через домофон, он проводил нас до лифта. Нам нужен был пятый этаж.
Эва фон дер… ну, и так далее была сухощавой дамой лет пятидесяти, но молодилась она просто до утомления. Весело щебетала о чем-то – Зигрид не успевала даже переводить, весело смеялась. Вспомнив о Георге, она сразу же загрустила, почти всплакнула, потом быстро успокоилась.
В честь нашего визита на стол выставили кекс и бутылку белого вина. У нас с собою тоже было кое-что.
Когда первые ломтики кекса были откушаны, Зигрид начала разговор. Непосредственность с Эвы сдунуло в секунду, глазки ее стали острыми, и отвечала она очень осторожно. По сюжету, я была искусствоведкой, приехавшей для сбора материалов в старую пинакотеку. Язык я не понимала, поэтому просто сидела и глазела по сторонам во время серьезного разговора.
