Но не стоило себя обманывать. Лишь к обеду, высосав две бутылки кислого пива местного производства, я смог взглянуть правде в глаза.
Дело обстояло следующим образом. Приезжала какая-то полная женщина, соседи говорили: «Твоя настоящая мать, Антоха, вида вполне культурного».
Чего уж она хотела, сложно сказать. Наверное, зов крови…
Так или иначе, разразился скандал. Моя мама – тьфу, я уже путаюсь – ну, Люся, которая библиотекарша, – выгнала ее и сказала, что поезд, мол, уже давно ушел и надо было думать раньше.
Соседи говорили, что крик стоял на всю округу. Люся была взбешена тем, что приезжая смогла выяснить, где находится ее сын, которого она когда-то сдала в дом ребенка. Люся кричала, что та подкупила персонал и за такие дела им придется отвечать перед судом.
Наконец «моя настоящая мать» уехала несолоно хлебавши. Соседи также рассказали мне, что Люся потом еще долго причитала во дворе, и они смогли расслышать, что приезжая прихватила с собой одну из моих фотографий. Мама так сильно рыдала, что соседи успокоили ее лишь с помощью самогонки, хотя раньше я ни разу не видел, чтобы она прикладывалась к рюмочке.
А между тем время шло и меняло все вокруг нас. Библиотека потихоньку стала хиреть, денег отпускали все меньше и меньше, наконец решили закрыть ее совсем. Мама была в шоке, но фирма, которая купила здание, предложила ей новую работу.
Мама стала продавщицей в винном отделе коммерческого магазина.
Потихоньку-полегоньку она привыкла топить горе сначала в импортных ликерах, потом перешла на венгерские вермуты и наконец стала пить горькую.
Надо сказать, что я старался не отставать от матушки. Ежевечерне мы сидели за столом и пили. Пили долго, молча и мрачно.
Мы перепробовали все сорта забугорной водки, преимущественно немецкой, – Антон стал загибать пальцы, перечисляя полузабытые названия: – «Макаров», «Демидов», «Зверь», «Черная смерть», «Барен»…
Сначала мама старалась выдерживать определенную дозу, но вскоре стала превышать ее. На работе были недовольны ею, обещали уволить.
Наверное, так бы и случилось, если бы однажды мама не отравилась какой-то левой водкой, залитой в фирменную бутылку.
Вернувшись домой, я обнаружил ее без сознания и вызвал «Скорую». Маму не удалось откачать, и она скончалась в больнице. Врач сказал мне, что за неделю это у них уже девятый случай. Я был вне себя от горя, но благодарил Бога за то, что в тот день задержался и мама начала пить в одиночестве, иначе я мог бы последовать за нею прямиком на тот свет. Уф, до сих пор руки дрожат, когда об этом рассказываю, – передернул плечами Антон. – Ну вот, остался я один. В Люберцах меня уже ничего не держало. Тем паче что у меня стали появляться знакомые моей сексуальной ориентации, а нравы в нашем городке были крутые, «любера» стали в открытую бесчинствовать даже в самой столице. Я плюнул на все, продал дом, сел в электричку и уехал в Москву.
