Однажды, когда мама была на работе, я залез в шкатулку, где хранились документы. Обычно она запиралась на ключ, но я тайком проследил, куда мама его прячет. И, едва лишь за ней закрылась дверь, ринулся навстречу разгадке своего происхождения.
Не буду скрывать – мне иногда казалось, что я сын какого-то очень известного человека. Мне рисовались головокружительные перспективы – я нахожу своего отца, являюсь перед ним, он просит у меня прощения. А дальше начинается новая жизнь, полная радостей и богатства, – не то что наше полунищенское прозябание в Люберцах на ставку библиотекарши и какие-то копейки, которые мама получала в виде надбавки за ведение кружка «Умелые руки».
Но все оказалось куда более тривиальным. Перебрав ветхий ворох пожелтевших справок, я обнаружил потертый на краях листок.
В нем было четко сказано, что мама берет на себя обязательства по воспитанию ребенка – дальше было проставлено мое имя. И больше никакой информации. Очевидно, моя карточка с подлинным именем хранится в доме ребенка, где мама меня и присмотрела.
Но дальше – больше.
Однажды, когда я вернулся из пионерлагеря – кстати, там меня в первый раз и совратили, – я застал маму в совершенно расстроенных чувствах.
Она наотрез отказывалась говорить о том, что произошло за время моего отсутствия, и на все мои вопросы отделывалась пустыми словами.
Но я уже чуял, что произошло нечто экстраординарное. Выбрав удобный момент, я подкатил к соседям с расспросами. Они обычно напивались в пятницу вечером, после окончания рабочей недели и не просыхали до утра понедельника. Что-то внятное от них можно было услышать именно в пятницу, пока они еще окончательно не залили глаза. Я изобрел какой-то хитроумный предлог и в результате очутился с ними за одним столом.
Муж и жена, жившие напротив нашего дома, уже приканчивали вторую поллитру. Момент был самым подходящим, и, опрокинув для храбрости стопку водки, я задал интересующий меня вопрос.
К третьему стакану я уже кое-что знал. Все остальное помню как в бреду. Наутро я проснулся в коридоре собственного дома, у меня не хватило сил добраться до кровати. Можете представить, в каком виде была моя одежда. Хорошо, что мамы не было дома – она как раз уехала в Москву пополнять фонды люберецкой библиотеки.
Припав к бочке, в которой мама засаливала огурцы, я пил рассол глоток за глотком и пытался понять – было ли правдой то, что я услышал, или это лишь пьяный бред соседей? Может, я и сам чего навыдумывал?
