– Да ты че, козел, в натуре?! Понимаешь, чего базаришь?! – разобрала я.
И еще – Александр Владимирович:
– Вы, наверное, ребята, не за того меня принимаете. Вы, наверное, ребята, ошиблись…
Все, тут уж действовать нужно, а не подслушивать. Не знаю, что это за ребята и чего им в моей квартире надо, но то, что не с благими намерениями они пришли, это точно. И то, что сейчас скорее всего начнется мордобой, тоже – точно.
Я рывком распахнула дверь. Трое бритоголовых барбосов в спортивных костюмах обернулись в мою сторону, а осторожный Григорьев благоразумно ретировался на кухню. По стеночке, незаметно так.
Первый барбос успел только пару раз моргнуть и, получив от меня крепкий удар в челюсть, полетел вверх тормашками и рухнул на вешалку.
Сломал, вероятно.
Второй, секунду подумав, додумался, наверное, до того, что меня неплохо бы побить, и, нагнув голову, двинулся на меня. Я подпрыгнула и, размахнувшись, врезала сверху пяткой по бритому затылку.
Парень упал ничком, ткнулся носом в китайский тетин линолеум.
Третий, наблюдая за всей этой сценой, сделал для себя соответствующие выводы и осторожно, задом, не поворачиваясь ко мне спиной, отступал к двери. К выходу из квартиры.
Да нет, голубчик, так просто ты от меня не уйдешь. Я оттолкнулась от стены и взлетела в воздух. За эти доли секунды, пока я с подготовленной для удара ногой летела к третьему барбосу, дверь в квартиру внезапно распахнулась и на пороге возник собственной персоной Генрих.
Ну уж чего тут… Остановиться я уже не могла. Да и не хотела, если честно, очень уж красиво все получалось.
Моя нога с размаху впечаталась в подбородок барбоса, сила удара швырнула парня на Генриха. Тот, в свою очередь, тоже не удержался на ногах и загремел по лестнице вниз.
Парень с раздробленной челюстью – за ним.
Вот это да!
Я думала, туша Генриха мне лестницу проломит. Вплоть до первого этажа. Я спустилась на площадку ниже.
Парень стонал в углу. Генрих с усилием приподнял голову.
– Привет! – поздоровалась я. – Решил нанести ответный дружеский визит? Я и не подозревала, что ты такой злопамятный.
Генрих уронил голову.
– Женя! – Григорьев показался из дверей моей квартиры. Он шепотом позвал меня. – А они там того… лежат, – сообщил он.
– Знаю, еще часик пролежат, если в чувство их не приводить, я свой удар знаю, – ответила я.
Александр Владимирович кивнул успокоенно, вытянув шею, с интересом посмотрел на Генриха и снова пропал в недрах моего жилища.
