— Думаю, что мой возраст и мой опыт позволяют мне говорить об этом, — скромно ответил Погодину Шмаков. — Так вот…
— Постойте! — нахмурился Артем. Профессор, кажется, вызывал у него сильное раздражение. — Вот вы можете сказать о себе — да, я нравственный и кристально честный человек? Можете?
— Господа! — подал голос Максим Капустин. — Ну зачем же все обострять? В конце концов, мы собрались здесь для того, чтобы поужинать.
Его призыв возымел действие, и все на время углубились в поглощение пищи.
— М-м, какой чудесный салат, — причмокнул профессор. — Здесь, кажется, орехи?
— Толченый миндаль, — пояснил Капустин. — И еще немного бразильских орехов.
— Чудесно! — восхитился Шмаков. — А вы, сударыня, почему не кушаете?
Этот вопрос был обращен к Вере, которая сидела рядом с Артемом, напряженно глядя в одну точку. Казалось, она вот-вот разрыдается. И вопрос Алексея Даниловича пришелся, мягко говоря, не к месту.
— Я не хочу, — через силу ответила она. — Пожалуйста, оставьте меня в покое.
То ли профессор не расслышал, то ли решил, что следует доказать девушке, какого удовольствия она себя лишает, отказываясь от салата, — в общем, Алексей Данилович зачерпнул ложечку и поднес ее к губам Веры, одновременно чуть тронув ее за плечо.
— Вы должны попробовать! — наставительно проговорил он.
— А идите к черту! — истошно заорала Вера и с силой оттолкнула от себя руку профессора. — Ненавижу! Будьте вы прокляты!
Ложка с салатом весело подпрыгнула и рассыпала комки содержимого в полете наподобие фонтанчика, а потом со звонким стуком упала на пол.
Вера вскочила и, закрыв лицо руками, выбежала вон из столовой. Вслед за ней вскочил Артем и бросился догонять свою супругу.
Воцарилась неловкая пауза.
— Девушка, видно, не в духе, — констатировал профессор. — Ничего, все образуется. А вы, я вижу, военный, да в хорошем чине.
Шмаков перевел взгляд на Голубца и оценивающе осмотрел его мундир.
— Хотелось бы узнать, что вы думаете о военной доктрине нынешнего правительства? — с неподдельным интересом спросил Шмаков.
— Ничего не думаю, — невежливо ответил Голубец. — И не собираюсь думать.
— Вот как? Почему же?
— Я в отставке.
— Ну и что? — настаивал профессор. — У вас же есть гражданская позиция?
Майор Голубец не стал доедать салат. Он поднялся, промокнул губы салфеткой, отвесил общий поклон, а затем молча удалился.
— Вот тебе и на! — изумленно проводил взглядом профессор его спину. — Кажется, я сегодня оказался здесь не ко двору. Что ж, пойду к себе.
