Умывшись, я легла спать, а проснувшись поутру в шесть, наскоро оделась в спортивный костюм и пробежалась по тихому, почти пустому городу. На улицах стояли предрассветные сумерки, пахло сыростью и прелой листвой. После пробежки я посетила пустынный стадион, что был неподалеку от дома, проделала комплекс гимнастических и силовых упражнений, используя снаряды, установленные у беговой дорожки — перекладину, шведскую стенку, брусья, — и завершила все катой, восстанавливающей дыхание. Решив себя сильно не изнурять, я побежала домой, чтобы, позавтракав, незамедлительно выехать в Карасев.
Тетя Мила, как всегда в это время, хозяйничала на кухне. По звукам и запаху я поняла, что она жарит блины. Перед завтраком я приняла душ, затем, бодрая и веселая, зашла на кухню. Мой завтрак, состоящий из тарелки щей, омлета с ветчиной и стакана апельсинового сока, уже ждал меня на столе, остывая.
— Доброе утро, Женя, — грустно произнесла тетя, не оборачиваясь.
— Доброе утро, — сказала я в ответ и не выдержала: — Тетя, что за похоронное настроение? Если не скажешь, в чем дело, то я буду пытать тебя горячими блинами! — Последнее, конечно, я сказала в шутку.
— Господи, господи, — запричитала тетя Мила, обернувшись с бледным лицом. — Не хотела тебе говорить, но твой ухажер Витя — опасный бандит.
— Что! — воскликнула я, по-настоящему удивленная. Откуда тетя Мила могла узнать, что Феофанов подозревается милицией в некоторых преступлениях? Я так старалась все скрыть от нее.
— Вот так, да, опасный бандит, — подтвердила тетя Мила, наливая на раскаленную сковородку очередную порцию блинного теста. — Как же тебе, Женя, не везет с парнями. Я еще вечером это узнала, хотела сказать, но не решилась.
— Откуда узнала? — потребовала я ответа.
— Да по телевизору, в новостях было, — сказала она, глянула на часы и сообщила: — Вот уже скоро, в семь тридцать, сможешь сама посмотреть.
— А что говорили-то, ты уверена, что говорили именно про Виктора? — с нетерпением спросила я. Слова тети подействовали на меня, как удар под дых.
— Показали на весь экран цветную фотографию твоего Вити, и что ты хочешь сказать, я его не узнаю? — ворчливо спросила тетя Мила и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Он подозревается в убийствах и разбое.
Возможно, тетя и ошиблась, но и того, что она сказала, было достаточно, чтобы занервничать. Тут же я кинулась звонить Феофанову. Если этот олух по какой-либо причине сунет нос на улицу, его могут узнать. Телефон, оставленный архитектору для экстренной связи, не отвечал. Женский голос в трубке беспрестанно повторял, что данный аппарат отключен.
