Я пропустила его болтовню мимо ушей — оказываясь в безопасности, этот человек непременно делался чванлив и груб. Вдобавок он сразу немного глупел. Я уже поняла, что бороться тут бесполезно. Это была какая-то особенность его организма. И потом, я надеялась на скорые положительные перемены, потому что опасность была уже близко.
— Разница очень большая, — спокойно сказала я и придвинула к нему карту. — Вот посмотрите. Наш поезд стоит здесь. А вот, совсем рядом, — автомобильная трасса. Видите, на карте они почти впритык. Думаю, что до нее отсюда не больше получаса ходьбы даже по такой погоде.
— Ну и что? — высокомерно спросил он.
— Дело в том, — внушительно сказала я, стараясь произвести впечатление, — что, как я предполагаю, сообщение о бомбе поступило от наших конкурентов.
Капустин громко фыркнул:
— Бред!
Он посмотрел на Чижова, как бы приглашая его посмеяться над неудачной шуткой. Но тот нахмурился и, подсев ближе, заглянул в карту.
— Гм, действительно, — пробормотал он и посмотрел на часы. — Минут десять уже стоим…
— Ты что, тоже считаешь, что нам в поезд бомбу подложили?! — вспылил Капустин.
— Не бомбу подложили, — терпеливо сказал Чижов, — а под эту марку поезд тормознули. Сами они давно из Коряжска на машине выехали, а одного человечка там оставили, чтобы позвонил. Время примерное рассчитали…
— Я думаю, они будут здесь с минуты на минуту, — серьезно сказала я. — Вот вам и ответ на ваш вопрос — куда уходить. Подальше от поезда.
Капустин обвел нас растерянным взглядом.
— Вы что, и вправду так считаете? — несмело произнес он. — А почему нам не остаться здесь? Тут люди… Они не посмеют…
— Еще как посмеют, Витальич, — решительно возразил Чижов. — Никто и не пикнет. А они — на трассу, и ищи ветра в поле! Оперативники еще когда прибудут!
— А к тому же, — напомнила я, — если мы с ними затеем тут разборку и в дело вмешается милиция, рано или поздно ваш багаж неминуемо подвергнется проверке. Куда ни кинь…
Капустин внезапно побледнел. Во взгляде его появилось кроткое и покорное выражение.
— Тогда пойдемте, — сказал он, вставая. — Только… — Он не договорил, махнул рукой, вытащил из-под сиденья кейс и вышел из купе.
На заснеженной насыпи возле железнодорожного полотна собрались уже почти все пассажиры. Все были раздражены и напуганы. Мужчины ругались. Где-то плакал ребенок. Начальник поезда, багровый как свекла, срывал голос, в сотый раз объясняя, что это не его штучки и он сам страдает не меньше других.
