Наконец, произнеся несколько довольно-таки расплывчатых фраз насчет выдуманной два часа назад цели моего прихода, я принялась прощаться.
Светлана Александровна никак не хотела меня отпускать, все повторяла, что Сереженька придет буквально через полчаса или, может, быть, даже, минут через двадцать; потчевала слабозаваренным чаем и несокрушимыми пряниками, хранящимися в ее буфете, должно быть, с того самого времени, когда трехлетний Сережа разлюбил сладости.
Старушка проводила меня до дверей и пригласила заходить еще.
Я сказала, что зайду обязательно — такая служба.
Когда дверь в квартиру Осокиных закрылась, я застыла в неподвижности в общем коридоре.
Никакого сообщения Грому я передавать уже не собиралась. Странно все было. Мне вдруг вспомнились жуткие обои в комнате Сергея. Будто тысячи насекомых выползли из щелей, да так и застыли на покрытых белой бумагой стенах. Звезды, похожие на пауков…
Дверь с лестничной площадки в общий коридор распахнулась и на пороге показался низкорослый молодой человек в драных спортивных трико. Старая длинная кожаная куртка была накинута прямо на грязную хлопчатобумажную майку. Увидев меня, он остановился, и цинковое мусорное ведро в его руках качнулось.
— Вы к кому? — неприязненно щурясь на меня, проговорил он.
— Я ухожу, — улыбнулась я, шагнув вперед.
Однако молодой человек не посторонился. Он выставил перед собой ведро, явно желая преградить мне путь.
— Ходят тут, — проворчал он, — а потом вещи пропадают…
На это я не нашлась что ответить.
— Вы к кому приходили-то? — спросил молодой человек.
— К Осокиной, — ответила я, — из Комитета социальной защиты. Может быть, вы меня пропустите, мне еще по двум адресам сегодня зайти нужно…
— По адресам… — прогудел молодой человек и вдруг, пошарив по стене рукой, щелкнул выключателем.
И примерно минуту внимательно изучал меня при свете ярко вспыхнувшей электрической лампочки. Заложив руки в карманы, я терпеливо стояла под его взглядом до тех пор, пока он не задал следующий вопрос:
— Что вам у Осокиной надо-то было?
«И профессиональному терпению сотрудника Комитета социальной защиты может прийти конец, — подумала я, — какие, однако, странные соседи у Осокиной».
— А вам какое дело? — строго спросила я. — Вы, извините, кто такой?
— Сосед я Осокиной, — представился молодой человек, — Санек… то есть Александр Михайлович. А ваше удостоверение можно посмотреть?
— Нельзя, — твердо сказала я, — удостоверение, будет вам известно, предъявляется людям, интересующимся личностью предъявляющего исключительно из служебных интересов — милиционерам, охранникам… Понятно?
