Впервые в жизни у меня возникла мысль о самоубийстве. Я мечтала в этот момент упасть замертво, таким образом обманув все надежды врага и лишив его желанной информации.
— У тебя есть только две возможности, а лучше сказать — одна, — снова заговорил Губошлеп. — Потому что вторую не выберет ни один нормальный человек. Это рассказать мне все, что тебе известно. А потом добровольно пройти через процедуру… Это долго объяснять, но меня интересует вся информация, в том числе и та, о которой ты даже не подозреваешь. Если ты согласишься на эту процедуру — она пройдет безболезненно и без ущерба для твоего мозга. После этого ты отдохнешь, и мы придумаем, как лучше тебя использовать в дальнейшем. У меня тут не дом отдыха и не Дом ветеранов госбезопасности. Мне нужны хорошие мозги, и после недолгой переподготовки ты наверняка смогла бы принести центру немало пользы.
— А если я все-таки откажусь? — спросила я и не узнала своего голоса.
— Не советую, — брезгливо скривился он, словно представив, во что я превращусь в этом случае. — Но если тебе интересно — могу рассказать.
Та комната, в которой я тебя временно поселил, — это одна из наших лабораторий. И ты вернешься туда, но прежде мы поставим туда всю аппаратуру, что была там до твоего приезда, и ты превратишься в препарат.
Знаешь, что такое «препарат»? Это то, что находится на предметном стеклышке микроскопа. Та часть некогда живого организма, которая по тем или иным причинам интересует исследователя.
После окончания исследования его обычно выбрасывают в мусорное ведро. Ни на что другое он уже не пригоден.
В этом случае вся необходимая информация будет у меня через несколько часов. Такой оперативности можно достичь при беспощадном отношении к препарату. Но для этого он в конечном итоге… и существует.
Пауза в его последнем предложении возникла в связи с тем, что раздался взрыв.
— Что за чертовщина? — Губошлеп поднялся из-за стола. — Я сейчас вернусь.
Взрыв прозвучал так неожиданно, что он допустил ошибку. Единственную, но роковую для себя.
Но об этом я узнала несколько позже. А в момент взрыва настолько была занята своими переживаниями, что в отличие от Губошлепа не обратила на него никакого внимания.
Скорее всего я приняла его за последствия какого-то эксперимента. И только волнение на лице Губошлепа сообщило мне, что это не так.
И как только он вышел из кабинета, я предприняла почти бессознательное действие.
Еще не понимая, зачем это делаю, я заперла дверь в кабинет на все запоры, их на этой двери было несколько. А при ближайшем рассмотрении там оказался и металлический засов, с помощью которого дверь закрывалась изнутри намертво.
