— Ладно уж… язви, мымра. Все вы тут… такие. Рады стараться. Вот что, Юлия Сергеевна, — скорчив официальное лицо, обратился он ко мне, никто ему не мешал и не прекословил, — это самое… кого папаша мне в адвокаты отрядить собирается? А то мне, по идее, со следаками через адвоката разговаривать надо.
Как видно, Игорь Дмитриевич обладал чувством юмора, хоть и несколько специфическим. Но и ситуация, в которую он угодил, была, мягко говоря, специфической.
— Каких адвокатов? А, ну да. Астапова и Ставровского, по-моему, — ответила я.
Игорь сморщился так, словно раскусил обитающего в малине зловонного зеленого клопа:
— Ставровского? Этого жида? Да он же в субботу и работать не будет!
— Сегодня воскресенье, — заметил следователь.
Я повернулась к последнему и негромко сказала:
— Мне нужна короткая беседа с Игорем с глазу на глаз. Конечно, если это невозможно, вы можете настоять на своем или на чьем-либо ином присутствии, но мне кажется, что, требуя остаться с ним тет-а-тет, я не нарушаю никаких правовых и процессуальных норм. По крайней мере, в нашей замечательной губернии, — добавила я, не в силах отказаться от легкого сарказма.
Следователь кивнул.
— А что лично вы думаете по этому поводу?
— Я? — Он передернул плечами. — А что тут думать? Редко можно найти более очевидное преступление. Если бы обвиняемый не был сыном губернатора, уже можно было бы поставить на нем крест. А так — вон вас сколько понаехало, защитничков…
Я вспомнила слова губернатора о том, что мне следует принять невиновность его сына как аксиому. Ну что ж, можно попробовать. А если аксиома окажется фальшивой, я это сначала почувствую, а потом и «дойду» логически.
— Очевидное преступление? — негромко произнесла я, оглядываясь на Игоря, который, завидев наподалеку журналистов, причем, кажется, не только из области, но и из центральных СМИ, заорал: «Уберите журналюг! Опять понапишут, что и Иисуса я распял, находясь в запое!» М-м… а вам не кажется, что оно слишком уж очевидно? Вы были в морге?
— Был.
— И что можете сказать? Нет, вы не смотрите в сторону, прошу вас. Я представитель губернатора и действую от его имени. Думаете, мне самой приятно говорить об этом?
Он кашлянул и ответил:
— Понятно, что неприятно. А что в морге? Видел я трупы. Афонина, охранника, так отделали, что лица не видно. Глаз выколот, нижняя челюсть в крошку разбита. Она вообще была отверткой пришпилена к небу. Но, что характерно, на отвертке нет отпечатков. То есть вообще-то отпечатки есть, но они принадлежат самому охраннику. Хотя понятно, что отвертку себе в подбородок вовсе не он сам втыкал. М-да… Второй охранник застрелен очередью в упор. Из того самого пистолета-автомата, что нашли у этого… — следователь скривился, — у обвиняемого.
