На деле все оказалось не так просто, как в бокаревских вдохновенных вычислениях. Едва начавши организовывать свою империю, Бокарев столкнулся с рядом неразрешимых трудностей, главной из которых было то обстоятельство, что запланированное количество студентов и школьников не хотело покупать бокаревские шпаргалки. Одни в шпаргалки вообще не верили, другие делали свои собственные, не фотографические, но шпаргалки. На бумаге все было гладко — расход, количество учащихся в СССР, приход, цена шпаргалки 10 рублей — за десять рублей получай все знания по данному предмету. Беда была в том, что никто не хотел получать. Единицы хотели.
Теперь у Бокарева новая идея. Уже с полгода Бокарев работает над «системой». Он каждый день бывает на ипподроме и записывает данные — какая лошадь в каком заезде пришла первой. Потом эти данные Бокарев старательно систематизирует, наморщив свой лоб Сократа. У Бокарева необыкновенно мощный лоб, это правда, и его лоб действительно напоминает сократовский. Эди-бэби только сомневается, всегда ли такая вместительная черепная коробка, такой прекрасный вздувшийся лоб мыслителя несет в себе предполагаемое содержание.
Бокарев неустанно работает над своей системой и утверждает, что очень скоро он ее закончит. Тогда он и сделает свой миллион. Почему именно миллион, Бокарев и сам не знает. Очевидно, его впечатляют целых шесть нулей, следующих непосредственно за единицей.
Пока же Бокарев все еще учится на четвертом курсе своего Политехнического института и ходит в ужасающе рваных башмаках, экономя все свои деньги, мизерную стипендию, на ипподромные расходы, на покупку скаковых брошюрок и трамвайные билеты — ипподром не близко.
Общество на скамейках под липами принимает Бокарева из чистейшего провинциального снобизма — какой-никакой, ободранный, но все-таки студент. Не говоря уже о Сане, и Кот и Лева получают раз в десять больше денег на своем заводе, чем бокаревская стипендия, и еще приворовывают.
Другая причина, почему ребята позволяют Бокареву сидеть с ними целые вечера, — Бокарев любит и умеет трепаться, говорить он может о чем угодно, в этом искусстве у него есть только один соперник — Славка Цыган. Но треп Цыгана окрашен в мечтательно-романтические тона и имеет всегда ресторанно-географический привкус. Треп же Бокарева отдает математическим, цифровым романтизмом. Конек Бокарева — организация, расчеты, сметы и чертежи, его треп более современен, чем треп другого Славки, чувствует Эди-бэби. И хотя Эди, как и другие ребята, не верит в то, что Бокарев когда-нибудь заработает миллион, и высмеивает его дурацкие идеи, все же иной раз Эди-бэби и сомневается. «А вдруг!» — думает он.
