По плечам той рассыпались длинные волосы. Девица отшатнулась назад, насколько позволил налетчик, и стала потерянно озираться по сторонам — как назло, свидетелей наглого ограбления, равно как людей, способных оказать помощь, видно не было…
Она не заметила, как секундой позже из-за ближайшего угла появилась чья-то одинокая фигура. Хулиганствующий молодчик, не мешкая, расстегивал свободной рукой пуговицы на дорогой одежке перепуганной и уже безропотной жертвы. Приближавшегося к ним человека он увидел случайно — краем глаза. Очевидцем происшествия оказался мужчина весьма крепкого телосложения. Расстояние между ними сокращалось и, приглядевшись, преступник понял — дельце принимает малоприятный оборот: в столь поздний час в здешних переулках редко встретишь и простого прохожего, а тут на тебе — собственной персоной пожаловал мент в полной амуниции, да еще и при оружии!..
Похоже, блюститель порядка быстро смекнул в чем дело и, немедля ускорив шаг, стал на ходу вытаскивать из кобуры табельный «Макаров». Вслед за последними сомнениями у мальчишки исчезли и надежды на благоприятный исход сегодняшнего промысла — влип он крупно и почти безнадежно. Уповать на резвость нижних конечностей и бежать в ближайшую подворотню было поздно — долговязый легавый либо догонит, либо сразу начнет палить по ногам. Оставалось одно…
Молниеносно крутанувшись, неудачливый лиходей обвил левой рукой шею девицы, загородившись ею от стража порядка, а правой стал что-то нашаривать в своем кармане.
— А ну брось нож и отпусти ее! — рявкнул сержант, остановившись в десятке шагов и направляя дуло пистолета в лоб злодея.
Но тот не торопился выполнять грозное приказание. Прижав к уху обезумевшей от страха девчонки нож, он навел на милиционера какую-то блестящую штуковину. В сей же миг, тишину осеннего вечера нарушил резкий щелчок, молодуха вскрикнула и осела наземь, а следом на всю округу бухнул пистолетный выстрел…
Недавнего студента, а ныне следователя-стажера Лешку Волчкова опытный Анатолий Михайлович Севидов жалел и до кровавых, изуродованных тел не допускал. «Насмотришься еще, какие твои годы — успеешь», — отгонял он мальчишку от трупов и посылал куда-нибудь подальше по малозначимому, а то и вовсе смешному поручению. Молодой человек, неполных двадцати трех лет отроду, сдвигал над бирюзовыми глазами густые и без того почти сросшиеся брови, однако шел выполнять указание безропотно, даже если оно выглядело сущей нелепицей. Задетое самолюбие всякий раз пыталось бунтовать, но холодный разум, взыгравшийся пыл немедля остужал, подсказывая: «Чего уж привередничать — повинуйся молча, да беги, куда приказано. И так повезло поработать под патронажем эдакого авторитета — асса сыскного дела! Недаром, чай, народ в прокуратуре кличет промеж собой Михалыча, следователя по особо важным делам — матерым волчищем…»
