* * *
Троица повстречалась у арки — у самого входа в «колодец». По-родственному обнялись, потискали другу дружку, облобызались… И двинули гуртом внутрь сумрачного двора — к Аиде.
Сторонкой миновав бормотавший бульдозер со скучавшим без дела работягой, оказались против узорчатой калитки чугунного литья. Калитка распахнулась будто сама, пропуская гостей. И так же тихо, без скрипа прикрылась…
— Родька, родной! — всплеснула навстречу сухими руками старушка — хозяйка приземистого, но еще крепкого особняка. Расцеловав, потрепала вихры: — Ну что я бы без тебя делала, Роденька?
Порадовавшись встрече, мальчуган скромно отступил, дозволяя и остальным насладиться редким свиданьем с Аидой.
— Подите ко мне поближе, — звала она, поочередно обращая взор бесцветных подслеповатых глаз то к девушке, то к мужчине. Обнимая же, приговаривала: — Вот ведь при какой каверзе пришлось свидеться. Это ж надо дожить до этакой смуты!..
— И чаво ты с ними церемонишься? — поправляя ворот под зобом, справился Кондратич.
— Я меру соблюдаю, — с терпеливым стариковским упрямством объяснила она. — Начальник строительства скоропостижно скончался, так они другого наняли. Другой в Малой Невке утоп — третий объявился. А потом вдруг выяснилось: сами-то они ломать мой дом не собиралися…
— Дивлюсь я тебе, — укоризненно качнул головой мужчина, — конечно, не они той пакости начало! На то заказчик имеется — воротила иль деляга, глаз на твою землю положивший.
— Вон оно как?..
Выуживая из авоськи пачку отменного табачку, тот улыбнулся:
— На-ка вот. Для кальяну твоего. На новом месте побалуешься.
— Ой, спасибо, Болеславушка. Ой, уважил старуху; угодил…
— Куда же ты надумала, Аида? — ласково поглаживая прохладную сморщенную руку, напомнила о себе Любочка.
— На дачу подамся жить — к Серафимовскому кладбищу.
— Знаю-знаю! — запрыгал на месте мальчишка. — Это рядом с Новой Деревней! Я туда на прошлой неделе заглядывал.
— Верно, Роденька, там моя фазенда и кособочится. Ну, присядем на дорожку…
Все четверо уселись кто куда…
Потом разом встали, засобирались… Вещей было мало. Старинное кресло-качалку взвалил на спину Кондратич; кальян достался Любочке; Родьке Аида доверила песочные часы венецианского серебра. Сама же ухватила длинный холщевый сверток с торчащим снизу деревянным черенком…
Со двора она уходила не оборачиваясь, точно не желая фиксировать в бездонной памяти любимое насиженное гнездышко. Лишь минуя арку, посторонилась, пропуская въезжавший во двор лимузин.
