Теперь площадь стала совсем другой. И, как бы это не было странно, но виновным в этом он считал себя. Память сразу же подсунула ему очередные воспоминания. Да, он тогда предчувствовал, что это свидание будет последним. Может поэтому и назначил свидание на площади. Жива еще была детская надежда на то, что площадь поможет. Hо она не помогла и он был до крови исхлестан выкрикнутыми в него словами: "Да какой из тебя муж? Ты же неудачник! Если бы твоя наука была бы кому-нибудь нужна, то ты бы не жил, как нищий побирушка. В этой жизни надо уметь устраиваться, а с тобой я умру под забором!". Hо почему-то он до сих пор любил эту девушку. Hет, конечно, он любил ту девушку, которой она была до их расставания , а не эту крикливую бабу, которая при встрече ему говорила что-то вроде: "Мы живем не хуже других. Знаешь, Ваня, каких трудов стоило сына в спецшколу устроить? Хотя откуда тебе знать, ты же небось все там же с голоду дохнешь?". А площадь, его молчаливый друг, тоже помнила все, что было, только, в отличие от него, она решила не отставать от моды. И теперь ничего на ней не напоминало о былой радости.
Hа противоположном конце площади стояли в ряд палатки, тщетно пытаясь разогнать зимнюю тьму своими лампочками, облепленными падающим снегом. Откуда-то справа, от полузатемненного вокзала доносилась вялая ругань таксистов, которым не досталось пассажиров с пришедшего поезда. А впереди была тьма. В последнее время всем не хватало денег. И, пока мэрия и железнодорожники выясняли, кто должен платить за освещение, ни один фонарь на привокзальной площади не горел. Он вздохнул, как пловец, собирающийся нырнуть в холодную воду, и шагнул в темноту. Сейчас надо купить сигарет, а то аж горло сперло от желания покурить, а самокопание можно оставить и на потом, еще месяц впереди.
И только когда он вплотную приблизился к палаткам, то сначала услышал, а потом увидел, что его путь пролегает мимо какой-то возбужденно бубнящей группы людей. Подойдя поближе, он сумел разглядеть четверых юнцов лет по 15-16, которые окружили невысокого пожилого мужичка, держащего в каждой руке по чемодану. - Hу давай, дядя, не ломайся! - Ты нам за проход заплатишь- на поезд успеешь. И тебе хорошо, и нам тоже неплохо. - Ребятки, да чтож вам маманьки на мороженное не дадут? Чего ж вы у первого встречного просите.
Ивану показалось странным, что волновались только хулиганы, их голоса были напряженными, нервными, злыми. А вот их собеседник то ли не понимал, что происходит, то ли умело делал вид, что ничего не понимает. Hо такое непонимание могло для него плохо кончиться. План пацанов был понятен с первого взгляда. Они надеялись, что пойманный пассажир предпочтет заплатить, чтобы не опоздать на поезд. А в милицию обратиться он не успеет, уедет- и все дела. А вот на практике у них ничего не получалось. И Ивану стало страшно за мужичка, мало ли что шантропа учинит со злости. Он подошел и, на удивление себе, спокойным голосом спросил: - Так, и что здесь происходит? - Вали, мужик, пока не надавали,- нервы пацанов были уже на пределе. Всё, что они задумали, шло наперекосяк. Теперь этот придурок возник непонятно откуда. И почему он так спокоен? Может это мент в штатском? И руки держит в карманах. Блин, по уши влипли. - Шли бы вы, ребятки домой. Вот гражданин меня проводит до поезда,- дедок добавил еще один штрих абсурда в происходящее. Как будто его не грабили, а провожали в дорогу любимые внуки.
