В кухне, у двери, на стуле из тростника сидела Шугар, возле нее на столе стоял кувшин, а на полу у ног покоились в кастрюле бобы из огорода. Черная, как зола, и старая, как библейский Мафусаил, Шугар работала в семье Молли еще с довоенных времен. Когда большинство рабов – и те, кто работал в доме, и те, кто трудился на хлопковых плантациях, – после победы Севера покинули хозяев, Шугар осталась.
– Мое место здесь, – отвечала она всякий раз, когда кто-либо спрашивал, почему она не уходит. – Это и моя семья, у меня никогда не было другой.
И после никто уже больше не задавал никаких вопросов. Шугар была такой же неотъемлемой примечательностью Блек-Хауз, как его облупившаяся краска и покосившиеся ставни.
– Несколько дней у нас будет кормиться еще один человек, – распорядилась Молли, зайдя в кухню.
Посередине этой, пожалуй, самой уютной комнаты дома тянулся очень длинный сосновый стол. С некоторых пор все они проводили большую часть времени на кухне – уборка, приготовление еды, консервирование…
Мать Молли поставила вторую кухонную плиту, чтобы иметь возможность дать пристанище бесчисленному количеству людей, собиравшихся в таверне для обильных обедов. Кухня Блек-Хауз была знаменита в округе. Во времена ее матери и бабушки люди приходили в таверну даже из такого далека, как Люфкин, чтобы отведать кушанья, которые готовились по старинным семейным рецептам, хранимым с таким благоговением, точно они были посланы с небес.
– Надо будет как-нибудь собрать все рецепты в одну поваренную книгу, – говаривала мать Молли.
Конечно, они не сделали этого, и теперь большинство людей забыли не только рецепты Блек-Хауз, но и сам Блек-Хауз. Болезнь матери отозвалась похоронным звоном на финансовом благополучии семьи и придавила веселую атмосферу, царившую прежде в доме.
Кухня была владением Шугар. Так было с тех самых пор, как родилась Молли. Негритянка настаивала на том, чтобы держать окна и двери открытыми для солнечного света. А если Шугар на чем-нибудь настаивала, она этого добивалась.
Когда мать Молли была еще здорова, Шугар работала на кухне, а Сюзанна, так звали мать Молли, управлялась по дому. Теперь домашнюю работу делили Молли и Линди.
Молли считала старую повариху своим доверенным лицом. Сейчас Шугар шелушила бобы так увлеченно, будто это была единственная вещь в мире, которая могла ее заинтересовать. Она низко склонилась над бобами, вытянув голову, но Молли разгадала для чего – не ради самих бобов. Старая женщина склонилась на тростниковом стуле, чтобы выглянуть за дверь.
