Она говорила размеренно, на одной ноте, словно читала катехизис.
— Ты знаешь, что я ненавижу тебя, Роурк. Я ненавижу тебя за то, что ты есть, за то, что я хочу тебя. Я буду бороться с тобой — и я хочу тебя уничтожить — я говорю тебе об этом совершенно спокойно. Я буду молиться за то, чтобы ты выстоял — я признаюсь тебе в этом, — хотя я ни во что не верю и мне некому молиться. Но я буду мешать тебе во всем. Я постараюсь отнять у тебя все заказы. Я буду бить тебя по самому больному месту. Я сделаю так, что ты не сможешь получить то, чего ты хочешь. Я сделаю так, что ты будешь голодать. Я уже сделала это вчера. И поэтому я буду спать с тобой сегодня ночью. Я буду делать это всегда. И каждый раз после этого я буду приходить к тебе. Я позволю тебе обладать мной, потому что я хочу, чтобы мной обладали. Не любовник, а враг, который будет отнимать у меня радость победы над ним, отнимать не в честном бою, а прикосновением своего тела. Вот чего я хочу от тебя, Роурк. Вот я какая. Ты хотел это слышать? Теперь ты знаешь. Что ты можешь сказать на это?
— Раздевайся.
Она расстегнула воротник блузки, потом стала медленно расстегивать пуговицы жакета. Она бросила жакет на пол, сняла тонкую белую блузку, затем стянула перчатки. Как будто была одна.
Он встал, подошел к ней, и, когда он прижал ее к себе, она подняла руки и обвила его, чувствуя, как его тело словно отпечатывается на её коже.
Позже, лежа рядом с ним и оглядывая его комнату, она спросила:
— Роурк, почему ты работал в каменоломне?
— Ты знаешь.
— Да. Любой другой устроился бы в каком-нибудь архитектурном бюро.
— И тогда у тебя не было бы желания уничтожать меня.
— Ты понимаешь это, да?
— Да. Молчи. Сейчас это не имеет значения.
— Ты знаешь, что Энрайт Хаус — самое красивое здание в Нью-Йорке?
— Я знаю, что ты знаешь это.
— Роурк, ты работал в каменоломне, а в голове у тебя был проект Энрайт Хаус и многих других подобных зданий, и ты работал как простой…
— Ты сейчас размякнешь, Доминика, а завтра пожалеешь об этом.
— Да.
— Ты очень красивая, Доминика.
— Перестань.
— Ты красивая.
— Роурк, я все равно буду уничтожать тебя.
— А ты думаешь, я бы хотел тебя, если бы ты не стала этого делать?
— Роурк…
— Ты хочешь, чтобы я повторил это? Я хочу тебя, Доминика. Я хочу тебя. Я хочу тебя, очень хочу.
— Я… Она остановилась. Слово, которое она хотела сказать, было почти слышно в её дыхании.
— Нет, — сказал он. — Не сейчас. Не говори этого сейчас. Позже. А сейчас давай спать.
