Во внезапно наступившей внутри машины светлой безветренной тишине Хуанита повернулась к нему.
— Как ты себя чувствуешь?
— Бывало и хуже, — клейкой гортанью прошептал Алекс и слабо ухмыльнулся. — Да. Я чувствую себя вполне хорошо.
— Рада это слышать, Алекс. Потому что там, куда мы направляемся, пикников не будет.
Алекс сделал попытку прочистить горло. На его голосовые связки налипло горячее, как кровь, масло.
— Где мы?
— Восемьдесят третье шоссе, Западный Техас. Только что проехали Джанкшн и едем в сторону Сан-Анджело. Я везу тебя туда, где я живу.
Хуанита кинула на него пристальный взгляд, словно ожидая, что он развалится на кусочки прямо там, где сидит.
— То есть фактически я больше нигде не живу. Но я везу тебя к тем людям, у которых я остановилась.
— Очень мило было с твоей стороны попросить разрешения, Джейни.
Она не ответила.
Это было совсем другое молчание, какого он еще не слышал у своей сестры. Не раздраженное молчание. Не с трудом сдерживаемая ярость. Это было абсолютное, стальное безмолвие.
Алекс был в замешательстве. У него никогда не было хороших отношений с сестрой, но в прошлом он всегда был способен проникнуть в зону действия ее радара. Он всегда мог достать ее. Даже когда плохое изменилось к худшему, он всегда мог с успехом захватить в зубы кусочек ее существа и рвануть.
— Видишь ли, тебе не следовало этого делать, — сказал он. — Мне там помогали.
Молчание.
— Ты не сможешь удержать меня, если я захочу вернуться туда.
— Не думаю, что тебе захочется возвращаться, — сказала Хуанита. — В этой клинике вряд ли будут рады снова тебя видеть. Мне пришлось выкрасть тебя силой. Я взломала здание и выстрелила в охранника из клеевого пистолета.
— Что ты сделала?
— Ты когда-нибудь видел человека, в которого выстрелили из клеевого пистолета? Это не очень приятно. Особенно когда залп попадает прямо в лицо.
Хуанита высыпала на ладонь пригоршню гранолы.
— Однако если бы я не заклеила ему рот, он принялся бы кричать, — продолжала она, непринужденно жуя. — После того как я его зафиксировала, мне пришлось прочистить ему нос ацетоном, иначе он бы умер от удушья прямо на месте.
Она проглотила и засмеялась.
— Могу поспорить на большие деньги, что он до сих пор висит там, приклеенный к стенке.
— Ты ведь шутишь, правда? Она покачала головой.
— Слушай, ты же сидишь здесь, разве нет? Каким образом, думаешь, ты попал в эту машину? Неужели решил, что эти деляги собирались отпустить тебя за просто так? Когда я вломилась к тебе в палату, ты висел там головой вниз, голый, без сознания, привязанный к какой-то металлической стойке.
