Он присел, осторожно потрогал след. Песок послушно вдавился под пальцами, песок был шершавым и влажным, податливым и прохладным. Из такого песка можно было без труда соорудить башню на дороге, только – вот беда! – башня эта при солнечном свете потекла бы сыпучими струями к своему подножию.
Эдгар... Простите, возможно и не Эдгар. Просто – «он». Он бережно накрыл ладонью полукруглую гравюру, подаренную дорогой, выпрямился и медленно пошел дальше. Проплыл мимо сарай, в котором водились летучие мыши, и опять плотными упругими валами сдавили дорогу стебли пшеницы. Пшеница застыла в вечернем безветрии, но спокойствие ее было обманчивым: она просто ждала, когда совсем стемнеет, чтобы превратиться в море и выплеснуть к звездам жутковатый силуэт «Летучего голландца». И сосны прикидывались тихонями, шуршали, подражая камышам, а сами нетерпеливо тянулись к небу, мечтая ринуться вверх, подобно ракетам, как только погаснет бледная полоска на горизонте. И даже сарай был не прочь притвориться таинственным островом, что укрылся где-то в безмятежных морских водах.
Он шел по уютной дороге, переброшенной через Вселенную, и улыбался чуть напряженно, и ждал. Он предчувствовал, что вот сейчас, сейчас!..
В лесу печально крикнула птица – и знакомая дрожь пробежала по телу. Она скакнула в сердце – и сердце провалилось на мгновение, затихло, а потом застучало еще быстрее; она ворвалась в голову – и тело стало почти невесомым, как бумажный змей. Казалось, вот-вот подхватит его теплый ветер и понесет над полями, выше, выше, сквозь темное небо, прочь от Земли, к звездам...
Но невидимая цепь приковала его к песчаной дороге с узорами конских копыт, обманчиво податливая, но крепкая, как пружина. Который раз он пытается разорвать ее и цепь поддается все больше и больше – и все равно продолжает удерживать, словно издеваясь, словно постоянно твердя о тщетности любых усилий. И кажется уже – пришел миг освобождения, и кажется уже – свершилось! – но чувствуешь вдруг, что цепь тут, на месте, как камень на шее, как клетка, мешающая расправить крылья и взлететь.
Слабость... Остается только обессиленно опуститься на дорогу. Он сдавил голову руками. Сквозь удары крови в висках просочилось насмешливое шушуканье сосен.
Неудача. Опять неудача... Но ведь можно, он уверен, что можно, стоит лишь захотеть еще чуточку сильнее, стоит сделать еще один шаг.
Впервые... Над тихой набережной горели светляки фонарей, окутанные зеленым туманом листвы. Семнадцатилетний мальчишка лежал на склоне, утонув в тусклом золоте одуванчиков, слушал плеск волн, глядел в небо.
