А утром обнаружилось, что пленник мертв. Охрана была на месте, проникнуть в помещение никто не мог, ни через стены, ни через пол, ни через потолок; да и вообще, даже муха (водись здесь мухи) не залетела бы на территорию штабного комплекса незамеченной – при пяти уровнях защиты с самом совершенной, сверхчувствительной сигнализацией. И тем не менее…
Тело пленного лумийца мешком лежало на полу, и жизни в нем было не больше, чем в мешке. А в углу, прислонившись спиной к стене, сидел на корточках еще один лумиец – голый, тонкий как червяк, покрытый какой-то слизью, с такими же жабьими, ничего не выражающими глазами.
Когда прибывшие, наконец-то, мнемотехники покопались в сознании неведомо как проникшего в штаб неземлянина и доложили о результате дивизион-майору, у Рина Малайна не осталось сомнений в справедливости собственного предположения. Никаких данных мнемотехникам добыть не удалось: сознание лумийца было либо пустым, как Земля в первые дни творения, либо надежно защищенным от взлома.
Это не имело принципиального значения для Рина Малайна. Ему был ясен план лумийцев. План, успешно претворенный в жизнь.
Тот, первый, пленник располагал сведениями, которые могли бы помочь землянам справиться с агрессией. Понимая, что вызволить его не удастся, лумийцы сделали ставку на своего рейнджера, подобного ниндзя, обладающего сверхспособностями… а может, и не было никаких сверхспособностей – просто лумийцы умели создавать какие-то каналы проникновения, неведомые землянам, каналы, судя по всему, односторонние – ни
пленник, ни рейнджер не смогли вернуться к своим. Рейнджер ликвидировал пленника – то ли подчиняясь приказу, то ли его так запрограммировали… Никакой ценности, в отличие от первого лумийца, он для землян не представлял – со своим стертым или наглухо блокированным сознанием – и дальнейшая его судьба теперь зависела от тех, в чьи руки он попал.
Для Рина Малайна подобный поворот событий означал только одно: он потерял сына. Навсегда потерял сына. Окончательно и бесповоротно. Боевые действия продолжались, весь сегмент трещал по швам, лумийцы прежних ошибок не делали, и о новых пленных можно было только мечтать. Силы быстрого реагирования на поверку оказались вовсе не такими эффективными, как считалось, – и все отчетливее становилась угроза прорыва.
Реальное столкновение было настолько не похожим на разные учебные ситуации, состряпанные военными, никогда не видавшими войн, что кое у кого в те первые дни сдали нервы.
