Кажется, пора это сделать. Я начинаю перегреваться и приходить к выводу, что поспешил с выбором стези – никогда мне не стать настоящим опером.
Хотя задача поначалу показалась мне легкой.
Некий молодой человек, бездельник по профессии, под покровом ночи проколол заднее колесо припаркованной иномарки. Утром вышедший хозяин заметил поломку и принялся ставить запаску, оставив при этом двери машины нараспашку. Чем тут же попытался воспользоваться прокольщик, стащив с переднего сиденья «дипломат». В «дипломатах» владельцев иномарок всегда есть чем поживиться. Но хозяин не зевал и вовремя заметил подвох. Сотрясая воздух выражениями типа «В каждой строчке только точки после буквы „X"“, он пустился в погоню и спустя два квартала настиг беглеца. Однако тот тоже не палкой сделанный – скинул „дипломат“ по дороге. Поди докажи теперь. Знать ничего не знаю! Да, пробегал мимо меня парень, кажется, с „дипломатом“, а я-то тут при чем?
Вот с такой преступной позицией уже в течение часа он и сидит на стуле, никак не реагируя на мои доводы и логические заключения.
Парню семнадцать лет; судя по его черной клепаной куртке и серьге в ухе, к высокому обществу он не принадлежит. В милиции он чувствует себя спокойно, сидит раскованно, закинув ногу на ногу и ковыряясь указательным пальцем в ноздре.
У меня и правда возникают сомнения в его причастности к этой краже. Весь свой арсенал я уже исчерпал. Мы поговорили о политике, музыке, спорте (влезь к человеку в душу, влезь!), я объяснил все по поводу отпечатков на «дипломате» (лажа, кстати, полная), про чистосердечное признание и тяжелые последствия, если этого признания не последует, намекнул. Даже кодекс показал.
Однако все мимо. Время как шло, так и идет, парень как сидел, так и сидит, не падает, а дежурный уже напрягает на следующую заявку. Поэтому пора звать подмогу.
– Подумайте как следует, молодой человек, – в очередной раз повторяю я штампованную фразу и набираю номер Щеглова.
– Валя, Витя у тебя? Передай, что ему мама звонила.
Как вы понимаете, это условный сигнал. «Мамой» выступаю я. Через минуту наставник появляется на пороге. В его добрых больших ясных глазах застыла печать безмерной усталости, а в губах – окурок «Беломора». Я вспоминаю, что Виктор – мастер психологического раскола, и надеюсь на его поддержку. Наставник пока не знает, о чем тут у нас идет разговор, и я хочу объяснить ему ситуацию.
– Тут такое дело, Виктор Геннадьевич…
Наставник останавливает меня жестом, берет стул и садится напротив задержанного. «Беломорина» во рту самопроизвольно оживает, и сизый дымок поднимается к потолку. Наставник молчит. Лишь пристально смотрит своими добрыми глазами на моего оппонента. Оппонент начинает нервничать, выдавая свое волнение. Нога убирается с ноги, корпус напрягается. Минута молчания затягивается. Вероятно, это Витькина тактика. Ладно, он наставник, ему видней.
