Вакуумный поток подхватил нашу легкую, плохо приспособленную для таких нагрузок машину и понес, угрожающе потряхивая. Температура плазмопоглощающего слоя действительно упала почти до нуля, однако обшивка прогрелась и под ним, причем уже основательно, так что опасность распространения температурного очага по-прежнему сохранялась.
– Продержаться бы в потоке еще секунд двадцать! – воскликнул я.
Ника не ответила. А что отвечать, если даже субпространственный калькулятор отказывался выдавать точные цифры? Время в потоке зависит только от скорости входа в него, а она по вектору была по всем показателям недостаточной для более или менее длительного прыжка.
Через десять секунд температура под слоем снизилась основательнее, чем я ожидал, но безопасного порога еще не прошла. Калькулятор, наконец, справился с вычислением и дал прогноз на выход из потока через шесть секунд.
– Приготовься к катапультированию! – выкрикнул я, прекрасно понимая, что окончательно обшивка остыть не успеет.
На самом деле катапультирование в сложившейся ситуации было крайней мерой, огромным риском, пойти на который можно только под угрозой жизни. Потеря истребителя сама по себе – беда, а с учетом того, что выпрыгнем мы неизвестно на каком удалении от базы, приходилось задумываться и о том, как нас будут спасать. Конечно, кокон катапультной капсулы испускает нуль-сигнал для поисковых групп, а введение в кровь анабиозной сыворотки позволяет прожить без воздуха и еды неделю, но, если за это время нас не найдут, смерть в коконе от удушья будет кошмарной, об этом не хотелось и думать.
Но все же при катапультировании остается больше шансов на выживание, чем при взрыве топливных контейнеров, так что Ника, пусть и неохотно, сжала пальцы на рукояти выброса кресла.
Через секунду мы прыгнули из субспейса в облаке изморози, не спуская взглядов с индикатора температуры. К моему удивлению, его показания сначала замерли, а затем начали очень медленно понижаться. Ника разжала пальцы и откинулась на спинку кресла.
– Кажется, проскочили, – негромко сказала она.
– Инженерам, создавшим эту машину, надо при жизни поставить по памятнику, – с улыбкой ответил я. – “Грифон” точно рванул бы.
– Плазмопоглощающий слой отработал, – предположила напарница. – Но вообще кто-то из нас родился в рубашке, чем спас другого.
– Честно говоря, не очень я верю в судьбу. Дело не в рубашке, а в совершенстве нашего истребителя. Надо сориентироваться в пространстве и решить, что делать дальше.
