– Долговязый, здесь Копуха, ответь! – позвал я в микрофон гарнитуры.
– На связи!
– У меня есть два варианта, как попасть внутрь при минимальных затратах времени. Можно войти через пробоину, а потом резать переборки, а можно попробовать вообще без резака вскрыть люк в палубной надстройке.
– Добро. Пометь предполагаемые места проникновения на проекции с сонара, чтобы Майк мог нас наводить при необходимости. Я скоро буду. Связь с экипажем пробовал установить?
– Нет ещё.
– Долго копаешься! Живее, Копуха!
Он отключился, а я ощутил себя тупее каракатицы и медлительнее медузы, И хотя после принятия таблетки у меня все получалось втрое быстрее, но все равно непозволительно медленно, если учесть, что под водой, в темноте, неизвестности и страхе находилась Леся.
«Барракуда меня дери!» – подумал я, переключая передатчик «Рапида» на аварийную частоту.
– Транспортник «Риф», ответьте спасателям! – произнёс я в микрофон.
Мне казалось, что если в ходовой рубке остался кто-то из экипажа, он мог выйти на связь даже после затопления судна. Конечно, только в том случае, если не прекратилась подача электричества. При остановке турбин генераторы не могли давать энергию, но оставались еще мощные аккумуляторные батареи, энергии которых должно хватить не только на маломощную ультракоротковолновую связь, но и на аварийное освещение. При экономном расходовании, разумеется.
Однако сколько я ни звал, в эфире висела почти полная тишина, нарушаемая лишь переговорами портовых служб Суматры, работающими в авральном режиме.
– Долговязый, здесь Копуха! – позвал я.
– На связи.
– «Риф» не отвечает.
– Хреново. Зови своих ластоногих.
– Дельфины не ластоногие, а китоообразные, – поправил я.
– Мне это, знаешь, до жопы, – признался Долговязый. – Зови их, попробуем с акустическим усилком одного запустить.
Я переключился в режим коммуникатора и вызвал дельфинов.
– Вам надо подойти к нижнему десантному шлюзу, – сообщил я. – Один из вас попробует наладить связь между нами и людьми внизу с помощью акустического усилителя.
– Я попробую! – отозвалась Лидочка.
Тошку слышно не было, но, глянув на историю показаний сонара, я заметил, что он уже дважды нырял к затопленному кораблю.
Через несколько минут в рубку явился Долговязый с тяжелым тубусом акустического усилителя для оповещения дайверов.
– На дельфине такую штуковину сложно будет зацепить, – сказал я.
– И что? – глянул он на меня. – Не будем?
Мне впервые довелось видеть Долговязого в таком состоянии. Я видел его на охоте, я видел его крепко пьяным, я видел его серьезно раненным, но таким вот хладнокровно-циничным – никогда. Если бы это был не отставной охотник, а кто-то незнакомый, с кем мы не сидели на глубоководной базе, я бы ощутил себя в высшей степени неуютно. Было ясно, что в таком состоянии его вряд ли остановит такая мелочь, как неудобство дельфинов. Или чье-либо неудобств вообще. Или что-либо гораздо более серьезное. Наверное, мне тоже стоило этому поучиться – поставить перед собой цель, а все остальное отодвинуть на второй план.
