– Именно поэтому мы и хотим выяснить, каким образом вам удалось встретиться с Ван Гогом, – перебил его Фрост.
– Я отказываюсь вас понимать, – удрученно покачал головой Марин.
– Хорошо, поговорим иначе, – Фрост обошел Марина и заглянул ему в лицо с другой стороны. – Сколько вам еще осталось сидеть?
– Четыре с половиной месяца, – ответил Марин и с удивлением посмотрел на инспектора. – А разве вам это неизвестно?
Фрост пропустил вопрос Марина мимо ушей.
– Что вы скажете, если мы предложим вам выйти на свободу через неделю?
– Буду весьма вам за это признателен, – не поднимаясь со своего места, Марин учтиво поклонился.
– Но в этом случае и вы должны будете нам помочь.
– Все, что в моих силах, господин инспектор, – Марин приложил руки к груди.
– Отлично, – Фрост снова обошел вокруг Марина и сел напротив него. – Если вы объясните нам, каким образом попали в наше время ранее неизвестные работы Ван Гога, включая эту, – инспектор указал на портрет, – то мы сможем оформить это как помощь следствию. И, поскольку вы уже отбыли две трети своего срока, мы подадим ходатайство о вашем досрочном условном освобождении.
– И я выйду на свободу только для того, чтобы предстать перед судом по обвинению в контрабанде картин Ван Гога, – усмехнувшись, добавил Марин. – Вы принимаете меня за идиота, господин инспектор? Срок, который мне светит за Ван Гога, будет в несколько раз длиннее того, что я отбываю сейчас.
– Так или иначе, Марин, новый срок вам мотать придется, – постучав пальцами по картине, заверил его Малявин.
– Ошибаетесь, господин инспектор, – рассмеялся в лицо Малявину Марин. – Без моего признания вы ничего не сможете доказать. В противном случае, вы бы не пришли ко мне?
– Я бы на вашем месте не был столь самоуверенным, Марин, – с укоризной покачал головой Фрост. – Доказать вашу вину будет действительно непросто. Но вам так же должно быть известно, что дела, связанные с необратимым вмешательством в исторический процесс, никогда не сдаются в архив незавершенными. Сколько бы времени ни заняло следствие, виновный будет наказан.
– Ну а если никакого вмешательства в исторический процесс не было? – подавшись вперед, негромко спросил Марин.
– Увы, – покачав головой, Фрост в который уже раз указал на портрет Марина. – Ваш портрет, написанный Ван Гогом, является несомненным доказательством того, что факт вмешательства имел место.
– Скажите мне, господин инспектор, какое именно действие закон определяет как контрабанду? – задал вопрос Марин.
