– Ой, какая прелесть! – сказала Майя. – Какие маленькие… И как смотрят. Как будто все понимают.
– Иван, сфотографируй нас, – попросила Инка, срывая с шеи фотоаппарат. – Пожалуйста.
Она бросила фотоаппарат Ивану, торопливо подхватила на руки двух детей и улыбнулась в объектив. Тотчас одна из женщин безмолвно повисла на Терочкине, вцепившись пальцами в его горло. Иван принялся отталкивать ее локтем, но все было бесполезно: хватка у дамы оказалась бульдожья. Более дурацкую ситуацию трудно было себе представить. И в тот момент, когда звездолетчик решился врезать этой фурии, руки ее ослабли. Иван вздохнул свободнее, но повернуться и заговорить не успел: ему самому врезали. И довольно чувствительно.
Рухнув на асфальт, Иван успел услышать голос мужчины, обращенный к Инке:
– Отпусти детей, ты.
Инка пожала плечами. Детишки улизнули к матери и из-за ее подола вытаращились на незнакомцев.
Тот же голос произнес:
– Убирайтесь отсюда.
– Да ты хоть знаешь, кто мы такие? – возмутилась Майя.
Ответ прозвучал незамедлительно:
– Дерьмо собачье.
Иван с трудом поднялся на ноги и полез в карман за лазерным пистолетом, с которым никогда не расставался. Значит, правда, что в родном городе возросла преступность. Что ж, он, Иван, никогда не стоял в стороне от борьбы. Одним бандитом будет меньше. Подумать только, напасть на космонавта-гуманиста, на героя… напасть со спины, подло…
Оборванец-бандит действительно был малосимпатичен: потерявшие цвет штаны с большими накладными карманами подвязаны облезлым ремешком, который свисал, как хвостик, из-под рваного серого свитера; светлые волосы оборванца коротко острижены.
Увидев направленный на него пистолет, бандюга засунул руки в карманы по самые локти и нагло ухмыльнулся.
Неужели ради таких вот потерявших человеческий облик существ мы терпели трудности и невзгоды дальнего перелета? Рисковали собой? Открывали новую цивилизацию?
И тут Иван услышал нечто неожиданное.
– Стреляй, стреляй, Жанно. Не стесняйся. В конце концов, в этом есть своя логика.
Перед Терочкиным был Дима Баранов.
На лестнице остро пахло кислым.
– В блевотину не наступи, – предупредил Баранов. Иван содрогнулся всем телом.
Дима открыл дверь, отпихнул подбежавшую приласкаться лохматую придурковатую собаку и пошел по длинному узкому коридору. Обои висели клочьями и кое-где были прибиты гвоздями. Прижимаясь к стене, мимо скользнула женщина с кастрюлей в руках и куда-то канула. Наконец они вошли в барановскую комнату, и Терочкин вздохнул с облегчением.
