– Мыслимое ли дело, – спросил эн Гильаберт де Вильнев, – затевать войну против родного брата?
– Немыслимое, – охотно согласился эн Бертран. – Да только какой он мне брат после всего, что случилось?
– Я немало наслышан о вашей доблести, эн Бертран, – так отвечал на это эн Гильаберт де Вильнев. – Однако и о брате вашем, эн Константине, слышал всегда, что он отменно вежлив и рыцарь весьма доблестный.
– По чужим курятникам шарить он доблестный, – фыркнул эн Бертран и еще вина себе налил.
Эн Гильаберт глядел на эн Бертрана, словно не мог решить, шутит тот или говорит серьезно. На всякий случай переспросил:
– Неужто вы решились начать эту войну?
– Разумеется, – заявил эн Бертран. – Так что, эн Гильаберт, не слыхали ли вы о том, чтобы поблизости бродили без толку какие-нибудь наваррцы или арагонцы?
Допил вино и зычно рыгнул.
* * *
И вот тут этот самый Фалькон из Марсальи впервые поднял на него взор. Медленно вспорхнули длинные ресницы с бледных, почти прозрачных щек, и ясные глаза устремились на Бертрана де Борна. Будто луч света пробежал по лицу Бертрана.
Фалькон что-то сказал, но Бертран не расслышал и потому, чтобы скрыть смущение от возникшей неловкости, брякнул:
– Слыхал я как-то от домны Аэлис, когда гостил в Пюи на празднике, что вы, эн Фалькон, – ханжа и святоша и что в вашем присутствии мухи со скуки дохнут…
Фалькон еле заметно улыбнулся.
– Я видел из окна вашего сына, эн Бертран. Кажется, его зовут Итье?
– И чем был занят мой сын? – поинтересовался эн Бертран.
– О, – сказал Фалькон. – Он дрался.
Бертран поднял бровь и, налив в чистый кубок вина, протянул Фалькону.
Эн Раоль де Маллеон, который прислушивался к их разговору, засмеялся.
– С Савариком?
– Да.
– И кто побеждал?
– Итье, – сказал Фалькон.
Эн Бертран посмотрел на эн Раоля и пожал плечами, как бы желая выразить сочувствие, которого на самом деле вовсе не испытывал.
Эн Раоль, повернувшись к слуге, постучал ногтем по кувшину: пустой. Слуга тотчас же поспешил принести еще вина.
И вот, влив в марсельского купчика изрядное количество крови доброй лангедокской лозы, эн Бертран потребовал принести виолу, кликнул жонглера Юка и пригласил Фалькона принять участие в поэтическом состязании. А именно этого эн Раоль и желал всей душой.
Жонглер Юк выбрался оттуда, где угощался попеременно фруктами, вином, мясом и мягким хлебом с запеченными орехами, почему-то вытряхнул из растрепанных волос солому и, подхватив виолу, с ходу завел прекрасную сирвенту, сочиненную эн Бертраном во славу зеленых холмов Лимузена.
